Читать «Камни Юсуфа (Боярская сотня - 8)» онлайн - страница 47

- Ты ей зелье дай, чтоб семя княжье травить, - предложила Груша, - вот и не случится ничего.

- От такого бычины, как Никита ни одно зелье не поможет, тьфу ты, прости Господи, - Лукинична снова уткнулась в свои мешочки.

- Ну-ка помолчите все! - снова прикрикнула на них Ефросинья. - Совсем деваху до слез довели.

Стеша молча терла торели полотенцем, чтоб блестели, тайком смахивала слезы рукавом, да все поглядывала на дверь.

- Что глядишь? - опять встрепенулась Лукинична. - Сейчас придет. Срмыча обыграет, да тебя и свистнет. А ты лети, лети, голубка...

- Не понимаешь ты, бабушка, - тихо всхлипнула Стеша. - Люб мне Никита. Красивый он. Сильный. Как с соколом охотится - дух захватывает, а на коне мчится...

- Примчится, жди, как бы мимо тебя не промчался. Что красивый - спору нет. И лицом, и телом Господь не обидел. Только не по тебе пряник-то, зубы поломаешь и жизнь свою порушишь. Ты как была в прислуге, так и останешься...

- Но может же быть, что женится на одной, по расчету, а любит другую, по сердцу, - с надеждой спросила Стеша, прижав руки к груди, - а, бабушка?

- Э-э! - безнадежно махнула рукой Лукинична. - Все одно. Дурачина-девка.

Дверь в поварню распахнулась. На пороге появился князь Ухтомский. В белой шелковой рубахе с небрежно расстегнутым воротом, открывавшим его крепкую загорелую шею, подпоясанный вышитым кушаком. Окинув поварню быстрым взглядом ярких глаз, попросил:

- Стеша, принеси мне в спальные покои теплой воды умыться.

Стеша зарделась, встрепенулась, кинулась к бадье с водой, уронив по пути глиняный кувшин, который бы разбился об пол, не поддержи его вовремя Ефросинья. Никита спрятал улыбку в усы и подмигнул Вите: мол, видишь, чего теряться-то.

- Ну, жду тебя, Стеша, ты уж не задерживайся тут, - и, уходя, легонько подтолкнул Лукиничну, сидевшую в углу прямо у входа:

- А тебя, мать, что-то и не видать сегодня. Небось, все по свиданиям, в Ферапонтово к тамошним старичкам тайком бегаешь. Знаю я тебя, сто лет уж минуло, а все туда же.

- Окстись ты, Никита, - всполошилась Лукинична, - грех-то какой молотишь. Чур, чур его, - начала она отмахиваться какой-то травой.