Читать «Как найти своего мужчину» онлайн - страница 3

«Идеалистка»! Сколько раз Настя сама себя так называла. И ругала за свой идеализм. И решала раз и навсегда распрощаться со своими мечтами. Но, как говорила Лариска, против себя не попрешь! И она опять приходила к тому, от чего уходила. К своей мечте о любви — взаимной и глубокой. О своем мужчине.

— У нас четверых, Настька, абсолютное единство и гармония, — продолжала Лариса. — Мы как единое целое, как времена года, которые все вместе и создают один полноценный год. Во, сказанула! — произнесла она, как будто бы только сейчас и поняла, что на самом деле сказала. — А знаешь, Насть, ведь точно — мы как времена года, как специально подобрались. Люська у нас — лето. Там вечно жарко, все цветет, все бурлит. Машка — осень: «Отцвели уж давно...».

Лариска вдруг прервала свою песню и быстро вскинула взгляд на Машу — не слышала ли она, но Маша уже вышла на кухню — не до разговоров ей было. Лариса посмотрела на Настю, и взгляд у нее был немного виноватый, вот, блин, сказала — не подумала, но все тем же бодрым голосом она продолжила:

— Я — зима, холодная, строгая, всем стоять — бояться... А ты у нас — настоящая весна, вся в ожидании, вся готовая расцвести: «И вечная весна...», — уже не боясь своего голоса, не боясь, что ее услышит Маша, пропела Лариса, и, довольная собой, закончила:

— Нет, ну это же надо, как все красиво свела в одно целое, и главное — не придерешься. Я просто — философ!

Маша вошла с новым, каким-то замысловатым блюдом, пристроила его на краю стола, и вновь, озадаченная, погруженная в хозяйские хлопоты, ушла на кухню.

И Лариса с Настей почему-то одновременно посмотрели ей вслед, потом — друг на друга.

— Знаешь, Насть, я только сейчас поняла — как это про Машку. Она у нас действительно — осень. «Осенний поцелуй после жаркого лета...»

Она пропела начало этой фразы и остановилась, как-то погрустнев. Настя тоже с какой-то грустью посмотрела на Ларису, и та, как-то мягко, не по-Ларискиному усмехнулась, и сказала:

— Это надо же, какое жаркое лето было у нее тогда. Сколько страсти было, сколько слез она выплакала — даже не подумаешь сейчас, что это была Машка. Как она паразита этого любила...

Лариска умолкла, как будто погрузилась куда-то в свою грусть, и потом вскинула голову и сказала Насте каким-то горячим шепотом:

— А помнишь, как она примчалась ночью, когда ты у меня была в гостях, и какое у нее лицо было, когда она говорила о нем...

Настя не ответила. Не ответила именно потому, что очень хорошо помнила и ту ночь, когда Машка прибежала к ним, испугав их ночным звонком, который так пронзительно и яростно звенел, пока они не открыли дверь, и какой она была — сама не своя, и лицо — бледное и какое-то потемневшее одновременно, как будто она постарела в одну секунду и устала, смертельно устала от жизни. И она тогда сказала именно эти слова:

— Все, не могу. Устала. И не хочу...

И это ее «не хочу» звучало так непривычно, потому что они с подругами столько раз говорили ей: «Да брось ты его! Да уйди ты от него! Да не нужен он тебе. Да не любит он тебя!» — и всегда слышали одно — как заведенное: «Я хочу с ним быть. Хочу. Я хочу...».