Читать «Как Из Да́леча, Дале́ча, Из Чиста́ Поля...» онлайн - страница 196

Это уж потом, как к себе вернулся, понял, что натворил. Как обидой глупой сам себя в раскоряку поставил. Не бежать же теперь к князю, слова свои назад брать. Слово - не воробей, вылетит - не поймаешь. От ума своего великого перед камнем-указателем оказался. Только на камне том - ни черты, ни резы. Гладкий, что лысина. И пути нету, ни вперед, ни вбок, ни даже назад. Сам испек, Алешенька, сам и кушай. На здоровьице.

Повыл бы волком, глядишь, полегчало б, ан и того нельзя. То только и можно, что к пиру свадебному готовиться. К пиру-то князь, вестимо, расстарался. Греческим обычаем устроить желает, чтоб привыкали. Хотел было Алешка заартачиться, а потом рукой махнул. Чего уж, снявши голову, по волосам не плачут. Пусть идет, как идет. С греками этими еще посчитаемся. Не бывало такого, чтоб князь с кем дружбу долго водил. И на этих осерчает. А как осерчает, воеводой на Царьград спрошусь. Я им не щит на врата повешу, я им такое устрою... Размечтался Алешка, что грекам устроит, как только Царьград на щит возьмет, потом спохватился и решил, - сотрет город с лица земли, и полно с него. Нет, негоже так. Пускай лучше разбирают его по бревнышку, и на новое место подаются, куда подальше. Чтоб ни слуху о них, ни духу.

Тешит это он себя мыслями разными, а денек-то, князем назначенный, приближается. Как назло, и врагов никаких к Киеву не ждут. То отбоя нету, как мошкара лезут, отбиваться не успеешь, а то, как назло, все присмирели. Издеваются, не иначе. Ни пожара тебе, ни иной какой напасти, чтоб сказать можно было: "Извини, княже, а только не время сейчас об жене думать. Сам видишь, что творится..." Ничего не творится, кроме пира свадебного.

Перед теремом княжеским столов с лавками понаставили, люд простой угощать. Хмельного наварили - неделю гулять. Для того, наверное, чтоб все видели, какой богатырям княжеским почет и уважение. Народу в Киев набилось, что рыбы в невод. Того не понимают, что чем больше объедят князя, тем больше побор будет. Только кто ж об этом думает? Дармовщина, она сегодня, а что завтра - про то завтра и ведает. Завтра, может, еще какого богатыря оженят. Вон их у князя сколько, и большинство не женатые ходят.

Алешка, пока за стол княжеский провожали, все по сторонам глядел. Самому, что ли, пожар устроить, до того гадко. Надеялся все, вывезет кривая, ан она и вывезла, куда самой захотелось. Подвели, усадили рядом с Настасьей, та тоже, краше в домовину кладут. Ей-то князь чего понаговорил, когда уговаривал?.. Хотя, может, и не уговаривал вовсе. Повелел, и вся недолга. Теперь, без Добрыни, кому за нее вступиться? Мне и вступиться, вдруг решил Алешка. Коль уж так судьба распорядилась, что быть им отныне, хоть и против воли, одной ленточкой связанным...

Пир же, тем временем, своим чередом пируется. Нет никому дела до раздумий Алешкиных, до того, что жених с невестой друг на дружку не смотрят, носы повесили. Знай мечут что под руку попало, да кубками звенят. На том спасибо, что здравицы не возглашают. То ли князь не велел, то ли некогда: пока возглашать будешь, сосед лучший кусок ухватит. Кое-где уже и попихиваться начали, того и гляди задерутся. Гусляры откуда-то взялись... Одному, видать, неймется, к князю направился, дозволения просит, молодых потешить. А князю что? Он об себе радеет. Потешай, коль пришел, только коли худо потешишь, так выпроводить прикажу, век не забудешь. Лучше б сразу и выпроводил, потому как гусляр рад стараться, завел величальную, супротив жениха встав.