Читать «Казнь. Генрих VIII» онлайн - страница 275

— Зачем тебе это?

— Я тоже хочу полюбить твоего нового друга.

— У тебя и времени не осталось на это.

— У меня всегда есть время на это, а у тебя исключительный дар красноречия. Что ж ты молчишь?

— Я не за этим явился тебе.

— Тогда из какой надобности посетил ты одинокого узника, обречённого быть разорванным на куски?

— Я затем явился, чтобы убедить в том, что тебе необходимо оставить твоё смешное упрямство, себя поберечь, как я берегу себя многие годы, избегнув многих опасностей, которые грозили мне едва ли не меньше, чем угрожали тебе.

— Помилуй, лишь ради этого пустяка ты дал себе столь тяжкий труд?

— Ведь и я тоже знаю давно, что Платон, Аристотель, Христос в том были совершенно согласны, что совершенное государство возможно лишь там, где нет ни моего, ни твоего, но для всех граждан общее всё, что ни есть. Ведь и у меня тоже бывали соблазны, однако же я устоял перед ними, как ни трудно мне это было, и вот я свободен поныне, и моя голова никогда не пойдёт под топор палача.

— Лучше ответь мне, не утомило ли тебя Дальнее твоё путешествие? Каким предметом на этот раз ты занимал свою скуку в многодневном пути? Не удосужился ли чего написать? Мне никогда не удавалось перенять у тебя удивительную и благотворную привычку работать прямо в седле.

— Ну, я очень рад, что ты способен шутить, как и прежде. Ведь это, по моему убеждению, должно означать, что жажда жизни пробудилась в тебе и что ты готов наконец отказаться от бессмысленной смерти.

— И на пороге смерти можно шутить.

— Какие на пороге смерти могут быть шутки!

— Ты всё же несколько робок, так воспитан был с детства, когда добрая матушка упорно удерживала тебя при себе, не позволяя играть с другими детьми, которые могли обидеть тебя, оскорбить твою детскую душу.

— Просто-напросто я понял давно, что один человек не всесилен, как Бог, что в его слабых руках лишь немногое и этого немного уж чересчур мало, чтобы мир изменился от его единичных усилий в том направлении, как это предначертано было тобой с таким умом и с таким знанием дела. Поверь, такие перевороты не под силу никакому упрямству.

— Но если, положим, хотя бы и единичным упрямством возможно предначертанное в здравом уме и в подражание Платону, Аристотелю и Христу приблизить хотя бы немного, хотя бы на дюйм?

— Ненамного, ты говоришь, хотя бы на дюйм? Не ослышался я? Повтори!

— Да, не ослышался ты. Пусть почти неприметно, а всё же приблизить.

— Ну, вот видишь, ненамного приблизить счастливые времена, когда воцарится справедливость, братство и равенство, надеюсь, и мне удалось, и моя слава ко мне не даром пришла, а вместе с тобой, останься ты жить лет на двадцать, хотя бы на десять, мы действовали бы ещё убедительнее на умы, и ещё убедительней зазвучали бы совместные наши речения!