Читать «Казнь. Генрих VIII» онлайн - страница 158

В чём тогда состояла его несокрушимая сила? В противоборстве или в покорности состояла она? Был ли всемогущ сам по себе, собственной волей, непостижимым умом, всеми признанной властью над миром? Или силён был слабостью, добровольным отказом от власти над миром, своеобразной бесхарактерностью? Менял ли русло реки или только умело плыл по течению? Был властителем или всего лишь смиренным рабом обстоятельств?

Как ни бился, как ни напрягал свой обогащённый многолетним опытом разум, ясный ответ не давался. Заснувшее беспокойство вновь возвращалось, глухо ворча. Рождённое смутным сознанием какой-то вины, какой-то странной ошибки, пока ещё слабое обещало стать мучительным, грозным, если ответа не найдёт до утра.

Насколько, в самом деле, свободен человек на земле?

Чувствовал, что ему необходимо ответить на этот проклятый, в нашей мятущейся жизни, может быть, самый важный вопрос.

Узник устал от сомнений, от душевных терзаний, угнетавших уже много дней. Покоя и ясности хотелось ему, хотелось быть уверенным в том, что был безошибочным и разумным сделанный шаг, приблизивший гибель бренного тела, что уйдёт не напрасно.

Может быть, сила Мортона состояла в том предварительном опыте, которым кардинал постоянно гордился перед своими друзьями, в особенности перед учёными Оксфорда? Может быть, она заключалась лишь в тончайшем умении всё видеть и всё доподлинно знать?

Глава пятнадцатая

ПО ВЫБОРУ КАРДИНАЛА

Мортон... Мортон...

Простившись с гостями, поднявшись из-за стола, решив кое-какие дела с подчинёнными, кардинал однажды сказал, когда они, по обыкновению, остались вдвоём:

— Тебе пора серьёзно учиться, мой мальчик.

Стоя перед ним с запрокинутой головой, от внутреннего трепета вытягиваясь в струну, уже понимая, что они расстаются надолго, может быть, навсегда, что сладостной жизни в Ламбетском дворце приходит конец, вымолвил едва слышно, запнувшись:

— Отец говорил.

Мортон сказал, держа его за плечо, направляясь в свой кабинет:

— Он желает, чтобы ты стал юристом.

Становиться юристом не хотелось. Пленённый величием кардинала, часто грезил о чём-то ином, неясном, однако до крайности важном, чрезвычайно большом. Даже надеялся втайне, что тот не отпустит от себя, что в этом очаровательном доме всё самое лучшее непременно сбудется с ним, но гордость не позволяла об этом просить, и подтвердил, уже громче:

— Королевским судьёй. Подобно ему самому.

Вступив тем временем в кабинет, весь уставленный тяжёлыми шкафами с рукописными и новыми, печатными, книгами, опустившись в своё излюбленное рабочее кресло с жёстким сиденьем, которое и после долгих трудов не позволяло дремать, кардинал протянул ему том сочинений Светония, переплетённый в красный потёртый сафьян, и с чуть приметной усталостью попросил:

— Продолжим о божественном Августе.

Охотно раскрыв эту славную книгу, до нашего времени сохранившую жизнеописания великих и несчастных правителей Рима, держа костяную закладку в руке, без труда отыскав вчерашнее место, свободно и с удовольствием заговорил по-латыни: