Читать «Казнь. Генрих VIII» онлайн - страница 133

Рич остановился, обвёл молчаливо взирающих судей невинным взором красивых, чуть влажных, женственных глаз, прискорбно вздохнул и с сожалением заключил:

— Тогда мастер Мор мне сказал, что с таким же успехом парламент мог бы сделать нашего короля верховным главой нашей церкви.

Вертелся канцлер, возмущённо взмахивая коротковатой рукой, язвительно улыбался довольный отец королевы, лицо архиепископа сделалось мрачным и замкнутым, Томас Кромвель, вытянув губы, с издёвкой спросил:

— Что вы скажете, Томас Мор?

Стискивал зубы, глядел не мигая и прямо, потом ответил негромко, с презрительным гневом:

— Свидетель лжёт. Его слова не достойны доверия.

Рич спокойно стоял на свидетельском месте, склонив голову набок, оправляя дорогой воротник.

Канцлер выкрикнул:

— Как? Разве между вами не было этого разговора?!

Холодно, собрав волю в кулак, разъяснил:

— Разговор, разумеется, был. Однако всё, что я говорил свидетелю, было сказано лишь по поводу предполагаемых случаев, которые используются обыкновенно юристами в качестве примеров при обсуждении спорных юридических казусов. В качестве примеров. Не больше того.

Рич оставил воротник, с гордым видом уставился перед собой, усмехнулся и неожиданно предложил:

— При моём разговоре с Томасом Мором присутствовало двое слуг. Этих слуг можно было бы вызвать свидетелями. Я уверен, что они подтвердят истинность моего правдивого и чистосердечного показания.

Круглая голова Томаса Кромвеля властно мотнулась. В мгновение ока лейтенант ввёл приготовленных, заминавшихся, нерешительных слуг, переодетых в хорошие чёрные куртки.

Высокий, толстый, с мучнистым лицом, сложив пухлые пальцы на животе, равнодушно уставясь перед собой студенистыми немигающими глазами, медленно раздвигая толстые губы, с трудом выговаривая слова, ответил суду:

— Прощения просим... Мы не слушаем, об чём говорят господа... Не заведено привычки такой...

Маленький, юркий, с мелким бисером хитреньких глаз, сновавших, как мыши, с готовностью закивал головой:

— Не слыхать ничего, мы при деле, при деле, книг там, бумаг великое множество, все перебрать да сложить, рук никаких не хватает, нас только двое, некогда нам.

Слуг увели. Рич горделивой поступью удалился следом.

Мор повернул голову и бросил в спину ему:

— Ты далеко пойдёшь, Ричард Рич.

Канцлер поднялся, одёрнул добротный камзол и торжественно начал читать:

— «Суд его величества короля, признав Томаса Мора виновным в высокой измене, постановляет...»

Насмешливо перебил:

— Мой лорд, когда я имел дело с законом, в подобном деле перед вынесением приговора обвиняемого спрашивали обыкновенно, что может он сказать в своё оправдание.

Канцлер смешался, поспешно сказал:

— Вот именно, что бы вы, названный Томас Мор, могли сказать в своё оправдание?

Настал его час. Он должен был говорить, однако начал не сразу.

Ведь это написал:

«Даже и те, кто не согласен с христианской религией, всё же никого не отпугивают от неё, не нападают ни на одного из её приверженцев. Только одно лицо из нашей среды подверглось в моём присутствии наказанию по этому поводу. Это лицо, недавно принявшее крещение, стало, с большим усердием, чем благоразумием, публично рассуждать о поклонении Христу, хотя мы советовали ему этого не делать. При таких беседах он стал увлекаться до того, что не только предпочитал наши святыни прочим святыням, но подвергал беспрестанному осуждению все остальные, громко кричал, что они все языческие, поклонники их нечестивцы и должны быть наказаны вечным огнём. На эту тему рассуждал он долгое время, но был арестован и подвергнут суду как виновный не в презрении к религии, а в возбуждении смуты в народе. Он был приговорён к изгнанию. Именно среди древнейших законов утопийцев имеется такой, что никому его религия не ставится в вину...»