Читать «Казнь. Генрих VIII» онлайн - страница 112

Так далеко Генрих идти не хотел и не мог. Английская церковь должна была стать сильнее, чем римская, а вместе с английской церковью должна была усилиться власть английского короля.

Тревожно было на душе, по телу проходила холодная дрожь, государь обхватил себя за плечи, пытаясь согреться.

Генрих встал и присел у камина.

Камин догорал, почти не давая тепла.

Надо было вызвать дежурного и распечь, но никого не хотелось видеть.

Сам поковырялся щипцами в горячей золе и подбросил несколько сухих щепок, приготовлены справа, как он завёл для порядка.

Щепки стали загораться, потрескивать и выстреливать искрами.

Приятно было следить, как зарождался огонь. Не глядя брал берёзовые поленья, аккуратной стопкой сложены слева, и неторопливо, по одному подбрасывал в закрасневшее жерло камина, точно разливалась алая кровь.

Всюду кровь. Сколько её пролилось за двадцать шесть лет, что был королём? Вся Европа по колено в крови.

Только в Англии царит мир.

Пока что царит?

Удержит ли он её от смут и войны?

Огонь разгорался всё ярче. Монарх сидел на низкой скамейке, близко наклонившись к нему, и жаром обдавало лицо.

Когда в первый раз услышал о Лютере, сразу вызвал кардинала Уолси.

Томас Уолси ничего не видел, кроме папской тиары, Казалось, грезил о ней во сне и наяву; знал, чем болен и чем занимается папа, сколько стоит голос каждого кардинала на ярмарке выборов, имя его любовницы, число внебрачных детей и племянников, которым необходимо было дать синекуру. О Лютере Уолси не знал ничего. Монах? В Виттенберге? В Германии? Кому может быть интересен обыкновенный монах?!

Пришлось вызвать Томаса Мора.

Мор состоял в переписке с Эразмом и кое с кем из учёных, там и здесь занятых изучением древних, кто на университетской кафедре, кто в келье монаха. Были отправлены письма. Ответы приходили один за другим. Точных сведений было немного. Лютер в самом деле был тогда обыкновенный монах, и тёмных слухов о нём было больше, чем сведений.

В общем, можно было сказать, что он происходил из очень бедной семьи. Отец его был дровосеком, мать сама собирала хворост в лесу и приносила на спине, чтобы разжечь огонь в очаге и сварить простую похлёбку. Детство проходило в лишениях. Отец, как говорили, был очень крут и воспитание давал кулаками.

Всё-таки, странное дело, Мартина послали учиться, сперва в Магдебург, потом в Эйзенах. Как он учился, установить было трудно. Более говорили о том, что был шалопаем, вместе с другими учениками выпрашивал милостыню у добродетельных горожан, а по ночам не давал им спать непристойными песнями.

Должно быть, какие-то знания он приобрёл. В Эрфурте стал изучать правоведение, намереваясь стать юристом, а не монахом, как этого требовал суровый отец, который к тому времени преуспел и составил состояние. Видимо, у юноши был живой ум. На него обратили внимание почитатели древних литератур. Он с ними сошёлся, но увлекался более не благозвучными стихами Вергилия, а трактатами Цицерона, Сенеки и Тацита, а в университете был привержен схоластике.