Читать «Казнить!» онлайн - страница 56

Я стоял в приемной, облокотившись о стенку: народу было много и сидячих мест на всех не хватало, не смотря на очереди людей, стоящих окнам, за которыми располагались сотрудники НКВД. Неожиданно из одного из окон выкрикнули мою фамилию. Я подошёл: за окошком – за спиной сержанта, стоял щупловатый еврей с листом бумаги в руках. Так вот каков ты – северный олень Кацнельсон ! С минуту он буравил меня злым взглядом. А очередь… Очередь молчала… Наконец протянул мне бланк НКВД. Я прочитал текст…

…Следствие по делу гражданки Степановой закрыто в связи с невиновностью задержанной. Подпись – зам наркома Фриновский и внизу – следователь Кацнельсон… Я поднял глаза от текста и негромко сказал:

- Передайте товарищу Фриновскому мою горячую благодарность ! Кацнельсон обжёг меня ненавидящим взглядом… Наплевать. Мы ещё встретимся с тобой – северный олень ! Позже… А пока… - вышел довольный из приемной. Подарок себе на день рождение я сделал…

Почему я выбрал Фриновского ? Агранова расстреляют в середине тридцать седьмого и бумага с его подписью – врага народа, тут же потеряет свою ценность… А Фриновский… Он доживёт до конца сорокового и его подпись на заключении очень мне с сестрой поможет…

Спустился вниз к улице Горького, повернул направо к Елисеевскому магазину. Затарился там под завязку, благо деньги - не из отцовской заначки, были: получил получку 200 рублей и левых от Степаныча набежало почти четыреста… Купил коньяк моему партнёру по рукопашке: не Шустовский, но тоже хорош. Сестрёнке торт в красивой коробке: я ей всегда покупаю чего-нибудь вкусненького, когда она приходит мириться после своего взбрыка. Она это быстро просекла и понеслось: поссорится – помирится… Я, в душе, смеюсь, но следую установленному – как ей кажется правилу; ею установленному… И себя, любимого не забыл: пол головки сыра; палку копчёной колбасы; солёной красной рыбы; хорошего чёрного чая и шоколадных конфет. К чаю… А ветчину я у нас в Тушино возьму: дедок один на рынке продаёт – не хуже московской, а цена на порядок ниже. Закупился и почапал вверх по Горького – к Белорусскому вокзалу. По дороге перекусил в небольшом кафе – вроде для богемы. Но не дорого – что удивительно. И вкусно, к тому же. На вокзале я поел бы дешевле, но светиться…

Вернулся на поезде в Тушино; зашёл на рынок. И здесь закупился… В "спецуху" зашёл гружёный как ишак. И сразу же к истопнику. Разгрузился; взял торт и на третий этаж – к девочкам… На лестнице встретился с Анастасией Кораблевой. Она, сначала кинула взгляд на коробку с тортом у меня в руках; затем посмотрела на меня с лёгкой искоркой интереса. И спросила грудным воркующим голосом, от которого даже у меня что то там где то зашевелилось – что уж говорить о Михасике во мне: бедняга впал в ступор от обращения к нему его богини:

- И кому это ты несёшь этот торт ? И улыбнулась – словно одарила чем то потрясающе важным и весьма значительным.

- Тем, кто относится ко мне, как к мужчине, а не к пустому месту…

Настя окинула меня оценивающим взглядом; снова улыбнулась такой улыбкой, что не поймёшь: то ли в душу плюнула; то ли поощрила…