Читать «Итальянец Замчалов» онлайн - страница 5

Калинушку ломала, в офицеров бросала…

Бросала-бросала, чубарики-чубчики, бросала…

Я спросил у Замчалова, не очень ли задерживаю его.

— Никак нет. Это я вот картошку к ужину нес… Да там товарищи понесли мешочек…

Он с некоторым смущением усмехнулся, побарабанил пальцами по котелку.

— Картошки тут у помещицы — страсть! Тут вот, за рощей, в кучах зарыта. Нам приказано, конечно, держать караул. Ну, держим… Что поделаешь? А землякам поделяемся… И сами пользуемся… Останется и барыне, — картошки много…

Мы закурили.

— Так вот, значит, опять я прибыл в З., — это уж по теплу, в марте месяце. Доставили меня при бумаге. Я думал, генерал отписал обо мне рекомендацию, — не накажут. Однако к столбу подвешивали…

— Больно было? — спросил я.

— Больно. Руки-ноги затекают. Ну, как видят, — посинел человек, — сымают. Они и своих так же наказывают, — все единственно. Ну, стал я опять подыскивать товарища, — бежать. Охотников много, особенно по теплому времю: легче скитаться, насчет ночлега свободней. Сговорились мы с одним солдатиком, дождались случая: вечером, когда каву раздают, всегда — толпа, шум… и часовые возле толпы. Так вот это время и мы могли уйтить: подсадили нас на крышу, — крыша прорвана в нескольких местах, — ну, мы потолком прошли и спрыгнули, где ловко было…

— В этот раз я уж ученый был, по шпилям зря мы не лазили. Обходили, конечно, горами подозримые места, но держались ближе к дороге. Шли и шли. Две недели шли…

— Чем же кормились? — спросил я.

— Щавель был, щавелем больше и продовольствовались. Вот в горах, когда приходилось уходить от дороги, поголодней было. Молоко также пили…

— А молоко где брали?

— Там коров много. Хо-орошие коровы, красные. Пасутся или на приколе, или в загородке в какой-нибудь. И ручные: сама к человеку бежит… Ну, подойдешь… Шляпа у меня была плотная, войлочная. Подоили в шляпу, сколько надо, — вот и обед… Конечно, какая же это пища? Хлеба никак нет, отощали… А в селение иттить опасно: угадают, — отведут к жандармам. Однако нужда заставила: пришлось и в селения заходить. Дорогу мы забирали больше влево, чтобы на Швейцарию не попасть. Ну, взяли так-то по шоссе. Шли-шли, шоссе кончилось, горы пошли. Полезли по горам. Лазили-лазили. Лезешь — думаешь: вот, мол, до верхушки долезу, погляжу, не видать ли Италии. Долезешь, а там гора еще выше…

— Как же вы Италию рассчитывали признать? — полюбопытствовал я.

— Италия обозначает ровное место. Ну, мол, как равнина покажется, это Италия и есть. Ан до равнины-то еще глаза на лоб вылезали раз несколько…

Попыхивая папиросой, он качал головой, — над своей наивностью, по-видимому. Вспомнил что-то, рассмеялся.

— Таким манером два дня мы лазили в горах, в снегах. Добрались, наконец, до самой вершины, выше какой уж не было: камень и на камне — снег. Только я забрался на этот камень глянуть, не видать ли Италии, — снег подо мной обвалился, и я с ним. Чуть-чуть за камень успел ухватиться, а то были бы мне садики: пропасть страшенная… Товарищ из сил тоже выбился, ободрался весь. «Будь оно проклято, — говорит, — это странствие, тут пропадешь, пойдем вниз»… Вижу: ничего кроме снегов нет округом, не видать Италии… Надо вниз спускаться, в лога, к дороге…