Читать «История тела Том 3» онлайн - страница 229

С тех пор павшие начали получать имена. Смерть стала эгалитарной. Тела всех, кто умер за свою родину, равны: даже места погребения офицеров высшего командного состава отмечались на тыловых кладбищах простыми деревянными крестами. Вполне возможно, впрочем, что эгалитаризация похоронных условий стала результатом идеологического конструирования, которое началось уже после войны. В ходе раскопок полей сражений, предпринятых в последние годы, выяснилось, что офицеров нередко хоронили отдельно от простых солдат и что, в случае общих могил, останки офицеров были захоронены первыми и с большим усердием. Кроме того, надгробные камни, которые немецкие солдаты возводили для своих товарищей на некоторых тыловых кладбищах, свидетельствуют о желании скорее подчеркнуть различия, а не сгладить их.

Сакрализация затронула также вражеские тела. В Версальском договоре был раздел о содержании немецких кладбищ на территории Франции французским правительством в соответствии с планом, разработанным побежденной стороной. Этот сакральный аспект солдатских тел был еще больше усилен, когда временные тыловые кладбища превратились в настоящие кладбища, какими мы их знаем сегодня. Это происходило схожим образом в разных странах: немцы, французы, американцы, австралийцы, южноафриканцы, канадцы и новозеландцы создавали огромные некрополи, для которых было нужно переносить тела, порой на большие расстояния. Британцы, однако, перезахоронили своих мертвых на тех же местах, чтобы не множить некрополи. Связь между живыми и мертвыми была таким образом существенно усилена — она остается сильной и сегодня.

Захоронение тела и табличка с именем были участью не всех. Условия современного сражения привели к исчезновению большого количества тел и к появлению тел неопознанных (почти 253 000 во французской армии в 1914— 1918 годах; 180 000 в немецкой армии; почти 70 000 британцев пропали без вести только на территории сражений на Сомме!), и это несмотря на нововведенную и быстро ставшую повсеместной практику носить с собой идентификационные жетоны. Оссуарий Дуомон неподалеку от Вердена, сначала временный, а в 1927 году ставший постоянным, хранит тысячи скелетов, которые хорошо видны в подземной части здания, законченной в 1932 году. Многие семьи не смогли вывезти останки своих близких после войны. Перед тем как французский закон, принятый в июле 1920 года, упорядочил эту практику, многие родители по ночам приходили на бывшие поля сражений, надеясь выкопать останки тех, кого они потеряли. Ярость Луи Барту, который не смог вывезти тело своего сына, нашла выражение на заседании Национальной комиссии по военным кладбищам 31 мая 1919 года, и его слова ярко передают страдания многих людей, перенесших утрату и не имевших возможности поместить тела погибших в семейные склепы и совершить подобающий траур. «Мой сын был убит в 1914 году, пять лет назад. Он лежит в склепе, его мать и я ждем его, и поскольку останки других людей не были найдены, вы хотите мне сказать, что вы запрещаете мне взять моего сына и увезти его на Пер–Лашез? Я могу только ответить вам, что вы не имеете на это права». Другой эпизод, другое место и время: в 1980‑е годы на мероприятиях в честь празднования Дня победы в Москве можно было увидеть старую женщину с плакатом на шее. На плакате было написано: «Разыскивается Кульнев Томас Владимирович, пропал в 1942 году в блокаду Ленинграда».