Читать «История тела Том 2 (От Великой французской революции до Первой мировой войны)» онлайн - страница 225
Жорж Вигарелло
Тем не менее в первые десятилетия века сохраняется престиж крупных форм. Среди буржуазной элиты живот продолжает восприниматься как знак достоинства: Бальзак настойчиво указывает на то, что «редко можно встретить нотариуса с вытянутой, поджарой фигурой»: все нотариусы в его произведениях лоснятся от жира. Эжен Бриффо оценивает увесистое тело избранного в 1831 году в палату депутата как знак достоинства. Даже Альфред де Виньи воспринимает свою «тонкую талию» как препятствие для литературной карьеры. Слишком очевидная худоба служила признаком бедности, нужды. Нищих Домье или Монье можно опознать по голодному виду, а изображение господина Прюдома (1828), «представительного, чопорного, немного претенциозного», демонстрировало мощь округлых форм тела.
Все это свидетельствует о медленном и в некотором смысле ограниченном характере обновлений.
Серьезный и глубокий разрыв с традицией обозначился между 1810 и 1820 годами с появлением поначалу не очень распространенных практик, указывающих на коренное обновление взглядов как на упражнения, так и на тело в целом. Несколько гимнастических залов, открытых в Лондоне, Париже, Берне и Берлине, предлагали абсолютно новый тип физической работы. Его оригинальность заключалась в осознании каждого упражнения и вычислении эффектов от его выполнения. Упражнение — производитель предвиденной силы, выраженной в числе. Эти цифры не имели никакого отношения к результатам, полученным и записанным на соревнованиях по бегу, которые проходили во время революционных праздников. Новый механизм распространяется медленно и ограниченно, встречает настороженное отношение, но постепенно разрушает предыдущие модели работы над телом. Нет ни особого энтузиазма, ни массового движения, однако рождение новых физических практик полностью трансформирует школьный и армейский опыт.
Наглядным примером новых представлений о теле служит краткое описание директором бернского гимнастического зала Петером Клиасом достижений одного из учеников. Успехи мальчика записываются и сопоставляются: «Его руки сделались в два раза мощнее [за пять месяцев]. Он на одних руках мог подняться на три фута над землей и висеть так три секунды; он прыгал на три фута в ширину, пробегал расстояние в сто шестьдесят три шага в минуту и в течение минуты же мог нести на плечах семнадцать с половиной килограммов». Через год он, «разбежавшись, преодолевал шесть футов в ширину и пробегал расстояние в пятьсот шагов за две с половиной минуты». Речь идет о грубых, но решающих подсчетах, помогающих не только оценить результат, но и высчитать способности тела в универсальных единицах измерения.
Динамометр завоевывает все большую популярность, в начале 1830‑х годов его использование выходит за рамки гимнастических залов. Он проникает на провинциальные ярмарки, в деревенские игры, в бродячие цирки, расположившиеся в центре города. Домье рассказывает об этом в сборнике «Французы, нарисованные ими самими», а Лабедольер упоминает об использовании прибора бродячими акробатами во времена Июльской монархии: «Ударяйте по этому буферу в горизонтальном и вертикальном направлении, прислонитесь спиной к этой подушке. Быть может, вы даже увидите, как из динамометра выскочит деревянный Геракл, с которым вам будет приятно себя сравнить». Эта практика подтверждает распространение представлений о силе, которую можно измерять в числовом эквиваленте и сравнивать. Возникает стремление оценить физические ресурсы, которые долгое время либо проверялись непосредственно в деле, либо оставались неизвестными.
