Читать «История тела Том 2 (От Великой французской революции до Первой мировой войны)» онлайн - страница 105

Логика такого двухчастного устройства требует, чтобы мужчину и женщину притягивало друг к другу непреодолимой силой. Они ищут друг друга в стремлении к равновесию: поиск «необходимой второй половины» имеет целью восстановить «испорченного представителя вида в его изначальной чистоте». В свое время это осознали древние греки, поэтому в XIX веке при обсуждении данного вопроса неизменно возникают отсылки к Античности. Рядом с образом нежных и пышных форм Венеры «с широкими бедрами» — «крепкая и мускулистая фигура Геркулеса Фарнезского» с могучими руками. Два этих образа составляют «типаж плодородной красоты человеческого существа».

Мы видим, что в такой образной системе придается большое значение союзу двух полов и удовольствию; в то же время биология старательно отрицает обязательность второго пола для оплодотворения. Ни с чем не сравнимая сила этого удовольствия, которое чаще всего называли утехой или сладострастием, становится лейтмотивом, проходящим через научные размышления над тем, что мы называем человеческой сексуальностью. Сила эта признается всеми: врачами, моралистами, служителями церкви, авторами работ в самых разнообразных областях. Сам Томас Мальтус, английский священник и ученый, опирается на нее в своих философствованиях. И все же один парадокс упоминался очень часто: страдание от неудовлетворенных сексуальных инстинктов не идет ни в какое сравнение с интенсивностью вожделения. Воздержание приводит к куда меньшим мучениям, нежели жажда или голод.

Какие только метафоры не возникали для обозначения силы удовольствия от оргазма — гром, молния, звуки горна… От этого «неописуемого наваждения» «душа с трудом переводит дух», но за ним следует угасание пламени и ощущение разочарования. Всякая тварь печальна после соития. Большое место в этом вокабуляре занимают слова, обозначающие опьянение, экстаз, притупление чувств, смерть, таящуюся в чрезмерном удовольствии. Особенно близко к смерти находится женщина, поскольку она позволяет себе получать удовольствие, в котором не нуждается для зачатия ребенка. Эта опасность изобличается медиками и становится излюбленной темой в художественной литературе. В качестве примера можно привести творчество Барбе д’Оревильи («Багровый занавес») или братьев Гонкур («Жермини Ласерте»).

Инстинкт, овладевающий телом, проявляется в периодической потребности, в «приступе желания близости», интенсивность и частота которого зависит от климата, времени года, а также социального положения индивида. Кроме того, на форму и активность гениталий влияет темперамент человека; это убеждение сохраняется до 1880‑х годов, по крайней мере во Франции. Считается, что нервные женщины предрасположены к чрезмерности: у них «случается один или несколько приступов истерии после особенно сладострастного соития». Опасность тем более велика, что цивилизационный прогресс покровительствует развитию такого положения вещей. Сангвиники — личности не только активные, но и «наделенные полными энергии гениталиями», чья «неослабная и постоянная работа» не связана с таким сильным риском. Парадоксальным образом у спортсменов «гениталии пропорционально меньше, чем все остальные части тела» и функционально менее активны. Это наблюдение вписывается в логику «разумных развлечений», поощряющую спорт и сдерживающую таким образом сексуальные импульсы.