Читать «История русской словесности» онлайн - страница 7

В XIII лекции – самой коротенькой – посвящено страниц пятнадцать митрополиту Киприану и страниц двадцать – красноречивому описанию пустынножительских обителей. Мистицизм ученого профессора находит себе здесь полный простор в мечтаниях о том, как на берегах Шексны «склоны неба, простираясь кругом, кажется, с любовью захватывают все дива благословенной земли» (стр. 199). Впрочем, если мечтательного автора и можно упрекнуть в недостатке научной точности и простоты, то нельзя в то же время и не похвалить его за теплоту чувства, с которою рассказывает он о чудесах, бывших в обителях. Вот, например, назидательный рассказ о Кирилле Белозерском:

Чудесно обнаружилось призвание Кириллу. Раз, по обычаю, читал он ночью акафист божией матери; мысль его остановилась на словах: «Странное рождество видевше, устранимся мира», – и сильно загорелась в нем давняя молитва. Вдруг слышит он голос: «Иди на Белоозеро! там место твоего спасения», – и внезапно горний свет озарил его келью. Он отворил окно – свет изливался от стран полунощных, где открывалось Белоозеро, а голос звал и манил его туда. Эта ночь была ему светлее дня. Она исполнила его радости и дала ему силу решиться на подвиг (стр. 198).

Четырнадцатая и пятнадцатая лекции более касаются словесности, чем предыдущие; но и они не обошлись без пространного изложения предметов, которые могли бы вовсе не входить в историю словесности. Так, несколько страниц здесь занято сладкими рассуждениями о зодчестве, литейном искусстве, о дверях и колоколах в древней Руси; слишком уже красноречиво описана жизнь Фотия, много приводится лишних подробностей о разных событиях, по поводу которых написано было то или другое сочинение, и пр., двадцать страниц посвящено изложению безобразного «Сказания о Мамаевом побоище». В этом изложении попадаются, между прочим, такие мысли: «Нельзя не пожалеть, что этот зародыш поэмы остался у нас дичком и не одушевил ни одного поэта в художественном периоде нашей России. Древняя Русь, в своем смирении, не тщеславилась своими подвигами, а все отдавала богу. Новая Россия, увлеченная другими стремлениями (?), полюбила славу. Ее бы дело было воздать славою тем, которые не о славе, а о благе думали: но не туда устремила она очи. Подождем далее» (стр. 273). Подождите, г. Шевырев!..

В вознаграждение за длинноту изложения «Сказания», г. Шевырев едва уделяет несколько страничек народным песням татарской эпохи. Не стоит говорить о его эксцентрических тенденциях и обо всем его поверхностном очерке; но можно заметить еще один забавный промах его. Алешу Поповича он принимает за олицетворение русского, христианского героя в борьбе с татарскою, бусурманскою силою Тугарина Змеевича (стр. 298). Между тем Алеша во всех народных песнях является с характером плутовства, трусости и обмана; это просто – противопоставление тонкой хитрости грубой телесной силе. Хорошего же героя выбрал г. Шевырев для борьбы с нехристью!..