Читать «История России. От Горбачева до Путина и Медведева» онлайн - страница 155

Сила применялась в ряде случаев с большим успехом. В декабре 1986 года беспорядки вспыхнули в столице Казахстана Алма-Ате, после того как Горбачёв заменил партийного лидера-казаха на этнически русского. Силы безопасности арестовали тысячи демонстрантов и посадили в тюрьму более 600 человек; количество убитых осталось неизвестно. Репрессии были настолько мощными, что в республике царил мир и покой в течение ближайших двух с половиной лет, даже когда в других местах беспорядки нарастали. В Узбекистане Каримов приказал войскам МВД избивать демонстрантов, выведя сепаратистскую организацию «Бирлик» «на обочину политической жизни».

Тем не менее в других местах попытки запугать демонстрантов потерпели фиаско. В Тбилиси – в апреле 1989 года, в Баку – в январе 1990 года, а затем в Вильнюс и Ригу в январе 1991 года были направлены войска советских спецслужб и армии для подавления напряженных ситуаций. Сначала они плохо понимали их миссию, а затем их обвиняли в беспорядочном насилии. В случаях с Тбилиси и Вильнюсом Горбачёв, не решаясь ни защищать и ни осуждать атаки, однозначно не говорил, какова его роль в этом. Между тем провокаторы из служб безопасности занимались нецелесообразными пакостями. В декабре 1990 года генерал Варенников послал приказы в Киевский военный гарнизон уничтожить «фашистские памятники». Вскоре после этого националистическая статуя в Западной Украине была взорвана. Безразличные, неадекватно спланированные, кровавые мероприятия подорвали веру в руководство Горбачёва, усугубив разногласия в Москве, возмутив и либералов, и советских лоялистов и не подавив волн протеста.

Кровавые мероприятия подорвали веру в руководство Горбачёва.

Почему случился провал? Бейссинджер утверждает, что репрессии могли бы сработать, но только до середины 1989 года. К тому времени Горбачев осознал опасность, но было просто слишком поздно: он потерял контроль над тем, что происходило на улицах. Чтобы запугать потенциальных протестующих, власти должны были убедить их в том, что демонстрация – рискованное мероприятие. Каждый из митингующих должен понимать, что существует огромный шанс того, что его могут арестовать, ранить или он может пострадать как-то иначе. Но по мере того, как число демонстрантов возрастало и пока правительство не могло подавить их при помощи дополнительных войск, опасность для каждого отдельного человека была очень низкой. Противники режима начинали чувствовать, что один в поле не воин. Подобно тому, как менее рискованно было бы присоединиться к миллионному маршу, чем выйти на пикет с горсткой диссидентов, так и с демонстрациями: по всей стране риск появления единичных митингов снижался. Центру пришлось мобилизовать свои войска и управлять многими одновременно вспыхнувшими волнениями.