Читать «Исландская карта» онлайн - страница 7

Совсем особая песня – русский слуга. Как правило, он ленив, вороват и вдобавок еще считает себя куда умнее барина. Последний тезис, по его мнению, несокрушим и ни в каких доказательствах не нуждается. При всем том русский слуга сплошь и рядом простит барину такое, за что иноземная прислуга подпалит среди ночи дом и метнется к норманнам в пираты. Само собой – если хозяин хоть за что-то достоин уважения. Иначе не хозяин он вовсе, а так, недоразумение. Русский слуга должен иметь возможность похвастаться своим барином в разговоре со слугами других господ. Станет он на самом деле хвастаться или нет – вопрос второй.

Николай Николаевич Лопухин – вот как звали господина во фраке. Его бородатый слуга носил имя Ерофей и нимало не обижался, когда барин называл его попросту Еропкой. Однако именовать себя так он позволял лишь барину.

Без особой спешки коляска катила по Рогожскому Валу. Кучер на козлах не горячил жеребца. Расстояние между едущими и бегущими сокращалось медленно.

– Поймают мальца, – с некоторым сожалением повторил Еропка. И сейчас же вывел мораль: – А не кради в другой раз!

– Уверен? – спросил Лопухин, усмехнувшись неведомо чему.

– Понятное дело, поймают!

– А если нет?

– Ну-у, барин…

– Спорить со мной хочешь? Гляди. Значит, так: если малец уйдет от погони, ты… – Лопухин задумался. – Что бы тебе назначить? Ага. Если мальца не поймают, ты прочтешь «Одиссею». От корки до корки.

Слугу передернуло.

– Барин, за что? – возопил он негромко. – «Илиаду» одолел, так всерьез был виноват, а тут велик ли грех? Пустяк!

– А за страсть к спору, – отрезал Лопухин. – Старик Гомер тебе не помешает. Мировой шедевр, балда!

Жить в просвещенном двадцать первом веке в претендующей на просвещенность стране и увлекаться телесными наказаниями – себе дороже. А наказывать все ж надо. Николай Николаевич Лопухин не практиковал вычеты из жалованья. Вместо этого провинившемуся Еропке приходилось читать книги по выбору барина, да еще и беседовать с ним о прочитанном. Мало-помалу постигая мировую классику, слуга отучился слюнить страницы, шевелить губами во время чтения, использовать в качестве закладки сухую тарань или грязный носок, но библиофилом отнюдь не стал. Иной раз казалось, что он не прочь отведать батогов, только бы не читать.

Еропка пригорюнился, но только на один миг.

– Ну а коли поймают, тогда что?

– Предлагай, – великодушно разрешил Лопухин.

Зарываться было опасно – однако кто ж удержится от крайности, когда его пугают несносным древнегреческим слепцом! «Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына…» А гневливость – один из смертных грехов, между прочим. Чего ее воспевать? Эх, жаль велеречивый тот грек был поражен всего лишь слепотой, а не немотой вдобавок!

– Если мальца поймают, то вы, барин, определите его в ремесленное училище или в хороший дом на службу.

– Ты не захворал? – спросил Лопухин и посмотрел на слугу с удивлением. – Нет, серьезно? Откуда такое благородство? А, понял!.. хочешь и мне головную боль устроить?