Читать «Ипподром» онлайн - страница 124

Так появилась версия, что Крошин хранит свою казну у матери в Ленинграде. Как данную версию проверить? Везти в Ленинград Крошина, разоблачить перед старой женщиной и устроить обыск? А если ошибка? Если ничего обнаружено не будет, Крошин вновь выскользнет из рук правосудия. А его мать? Если семидесятилетняя женщина, пережившая блокаду, честно трудившаяся всю жизнь, не выдержит удара и умрет? Кто возьмет на себя такую ответственность? Можно ли ради изобличения преступника рисковать жизнью человека?

Тут же возникла и вторая версия. При выяснении биографии Логинова было установлено, что он после войны жил пять лет в Ленинграде и чуть ли не ежегодно ездил туда в отпуск к племяннице. Племянница проживает в одном доме с «покойной» матерью Крошина. Логинов знал мать Крошина, знал, что старушка жива. Если все это звенья одной цепи? Если истинный мотив убийства не месть, а стремление убрать опасного свидетеля? Почему Крошин «похоронил» мать?

Один из братьев Птицыных вылетел в Ленинград, передал старушке привет от сына, почитал его письма. Мать готова была рассказывать о сыне с утра до вечера. Сейчас он «знаменитый строитель», разъезжает по стране. Три-четыре раза в год навещает старушку мать. Он внимателен и помогает деньгами. Детство у Сашеньки было трудное, но он всегда был очень талантлив. Инспектор с последним согласился, сказал между прочим, что Крошин просил привезти ему кое-какой инструмент, хранившийся в оставленном у матери чемодане. Робкая попытка обнаружить ценности успеха не принесла. Но, когда инспектор уголовного розыска заговорил о соседке и сказал, что случайно знаком с ее дядей, старушка сообщила, что тоже знает старого наездника, весной он вновь приезжал на несколько дней в гости.

Предположение, что Крошин хранит в доме своей матери валюту и ценности, стало совсем реальным. Цепь почти замкнулась, оставалось чуть-чуть.

Весь вчерашний разговор был прелюдией, подготовкой. Сегодня следователь так резко сменил тон и ритм беседы, так легко, как о само собой разумеющемся, произнес фразу о матери, что Крошин невольно выдал себя.

– Из-за вашей матери я и не арестовываю вас, – сказал следователь. – Нам известно, что валюту и прочие ценности, приобретенные вами в Москве, вы храните у матери. – Крошин впервые за все время опустил голову, следователь понял, что победил, и, как о само собой разумеющемся, сказал: – С вами в Ленинград полетят два наших товарища, вы заберете свою казну, скажете матери, что улетаете на Крайний Север…

– Вы не сказали?..

– Не изображайте из себя любящего сына… – перебил Крошина следователь, – мы не сказали.

В воскресенье над ипподромом развевались разноцветные флаги. Разыгрывался главный приз сезона.

В ложе Лева тоном бывалого человека давал пояснения отцу, матери и несколько растерявшейся от суматохи и шума Клаве. Генерал был при параде, Саша настояла, пришлось надеть форму и все ордена. Когда Лева убежал на конюшню, в ложе появился работник ипподрома и спросил: