Читать «Избранное (Дорога. Крысы. Пять часов с Марио)» онлайн - страница 8

По испанскому обычаю, покойника не оставляют на ночь в пустом помещении. Кто-нибудь из близких должен провести ночь у гроба, бодрствуя и охраняя вечный сон усопшего. Такую ночь накануне похорон проводит героиня романа Кармен у гроба скоропостижно скончавшегося мужа. Пять часов осталось ей быть наедине с Марио. Листая семейную Библию, она, однако, не молится, а в последний раз мысленно обращается к мужу, перебирает события их совместной жизни, повторяет те же упреки, сетования, сентенции, что, наверное, изо дня в день твердила ему живому.

Кто такая Кармен? Не аристократка, не богачка и уж, конечно, не интеллигентка, хотя ее отец пописывает статейки в солидной газете и иногда выступает по телевидению. В русском языке и в русской общественной традиции существует точный термин для обозначения той социальной силы, что персонифицирована в Кармен. Это мещанство. Кармен — законченный, выразительнейший тип мещанки. Не владея буржуазной собственностью, ведя отнюдь не буржуазный образ жизни (скромный заработок мужа, преподавателя провинциального института, не позволяет жить на широкую ногу: многодетная мать, Кармен целый день сама возится на кухне), мещане тем не менее составляют самую плоть буржуазного общества, настолько они прониклись буржуазной моралью, буржуазным мышлением. Слой населения, к которому принадлежит Кармен, не просто консервативен — он агрессивно-консервативен, он берет на себя охранительные функции, он верный страж «порядка». Кармен находится на одной из нижних ступеней социальной лестницы — у нее нет даже малолитражного автомобиля, доступного теперь чуть ли не консьержкам и лифтерам, — но она не допустит и мысли о разрушении этой лестницы: как тогда попадешь, хотя бы в грезах, на самый верх?

«Мещанство — это строй души современного представителя командующих классов. Основные ноты мещанства — уродливо развитое чувство собственности, всегда напряженное желание покоя внутри и вне себя, темный страх перед всем, что так или иначе может вспугнуть этот покой, и настойчивое стремление скорее объяснить себе все, что колеблет установившееся равновесие души, что нарушает привычные взгляды на жизнь и на людей», — писал А. М. Горький в «Заметках о мещанстве». Кармен только мечтает — теперь уж тщетно — о том, чтобы муж заседал в аюнтамьенто (юродском управлении) или имел право на почетный титул «превосходительства», но строй души ее именно такой, какой нужен командующим классам. Все основные ноты звучат в ее монологе: и неудовлетворенная жажда собственности, и стремление к безмятежной гармонии с окружающей социальной средой, и темный страх перед любой новой мыслью, любым самостоятельным поступком, и неколебимая уверенность, что все на свете объясняется вульгарными, пошлыми мотивами.

И если бы она заботилась только о сытном куске, столовом серебре и соблюдении внешних приличий! Но Кармен безапелляционно судит обо всем и поучает мужа и детей по всем злободневным вопросам. Ее речь состоит из одних ходячих мнений и газетной фразеологии, недаром то и дело повторяется припев: «Это все говорят». Слушая ее монолог, мы можем себе представить, какой страшный пресс — тяжелее гробовой доски — давил всю жизнь Марио, а теперь будет давить детей, о физическом и моральном здоровье которых Кармен так трогательно печется. Ее материнская забота обернется инквизиционным ошейником — гарротой их юному прямодушию, вольной мысли.