К Коринфу, где во время оноСправляли праздник Посейдона,На состязание певцовШёл кроткий Ивик, друг богов.Владея даром песнопенья,Оставив Регий вдалеке,Он шёл, исполнен вдохновенья,С дорожным посохом в руке.Уже его пленяет взорыАкрокоринф, венчая горы,И в Посейдонов лес густойОн входит с трепетной душой.Здесь всюду сумрак молчаливый,Лишь в небе стая журавлейВослед певцу на юг счастливыйСтаницей тянется своей.«О птицы, будьте мне друзьями!Делил я путь далёкий с вами,Был добрым знамением данМне ваш летучий караван.Теперь равны мы на чужбине, —Явившись издали сюда,Мы о приюте молим ныне,Чтоб не постигла нас беда!»И бодрым шагом вглубь дубравыСпешит певец, достойный славы,Но, притаившиеся тут,Его убийцы стерегут.Он борется, но два злодеяРазят его со всех сторон:Искусно лирою владея,Был неискусен в битве он.К богам и к людям он взывает,Но стон его не достигаетУшей спасителя: в глушиНе отыскать живой души.«И так погибну я, сражённый,И навсегда останусь нем,Ничьей рукой не отомщённыйИ не оплаканный никем!»И пал он ниц, и пред кончинойУслышал ропот журавлиный,И громкий крик и трепет крылВ далёком небе различил.«Лишь вы меня, родные птицы,В чужом не бросили краю!Откройте ж людям, кто убийцы,Услышьте жалобу мою!»И труп был найден обнажённый,И лик страдальца, искажённыйПечатью ужаса и мук,Узнал в Коринфе старый друг.«О, как безгласным и суровымТебя мне встретить тяжело!Не я ли мнил венком сосновымВенчать любимое чело?»Молва про злое это делоМгновенно праздник облетела,И поразились все сердцаУжасной гибели певца.И люди кинулись к пританам,Немедля требуя от нихНад песнопевцем бездыханнымКазнить преступников самих.Но где они? В толпе несметнойКто след укажет незаметный?Среди собравшихся людейГде укрывается злодей?И кто он, этот враг опасный, —Завистник злой иль жадный тать?Один лишь Гелиос прекрасныйОб этом может рассказать.Быть может, наглыми шагамиТеперь идёт он меж рядамиИ, невзирая на народ,Преступных дел вкушает плод.Быть может, на пороге храмаОн здесь упорно лжёт богамИли с толпой людей упрямоСпешит к театру, бросив храм.Треща подпорами строенья,Перед началом представленьяСкамья к скамье, над рядом ряд,В театре эллины сидят.Глухо шумящие, как волны,От гула множества людей,Вплоть до небес, движенья полны,Изгибы тянутся скамей.Кто здесь сочтёт мужей Фокиды,Прибрежных жителей Авлиды,Гостей из Спарты и Афин?Они явились из долин,Они спустились с гор окрестных,Приплыли с дальних острововИ внемлют хору неизвестных,Непостижимых голосов.Вот перед ними тесным кругомИз подземелья друг за другом,Чтоб древний выполнить обряд,Выходит теней длинный ряд.Земные жёны так не ходят,Не здесь родные их края;Их очертания уводятЗа грань земного бытия.Их руки тощие трепещут,Мрачно-багровым жаром плещутИх факелы, и бледен видИх обескровленных ланит.И, к привиденьям безобидны,Вокруг чела их, средь кудрейКлубятся змеи и ехидныВ свирепой алчности своей.И гимн торжественно согласныйЗвучит мелодией ужаснойИ сети пагубных тенетВкруг злодеяния плетёт.Смущая дух, волнуя разум,Эринний слышится напев,И в страхе зрители, и разомСмолкают лиры, онемев.«Хвала тому, кто, чист душою,Вины не знает за собою!Без опасений и заботДорогой жизни он идёт.Но горе тем, кто злое делоТворит украдкой тут и там!Исчадья ночи, мчимся смелоМы вслед за ними по пятам.Куда б ни бросились убийцы, —Быстрокрылатые, как птицы,Мы их, когда настанет срок,Петлёй аркана валим с ног.Не слыша горестных молений,Мы гоним грешников в АидИ даже в тёмном царстве тенейХватаем тех, кто не добит».И так зловещим хороводомОни поют перед народом,И, чуя близость божества,Народ вникает в их слова.И тишина вокруг ложится,И в этой мёртвой тишинеСмолкает теней вереницаИ исчезает в глубине.Ещё меж правдой и обманомБлуждает мысль в сомненье странном,Но сердце, ужасом полно,Незримой властью смущено.Ясна лишь сердцу человека,Но скрытая при свете дня,Клубок судьбы она от векаПлетёт, преступников казня.И вдруг услышали все гости,Как кто-то вскрикнул на помосте:«Взгляни на небо, Тимофей,Накликал Ивик журавлей!»И небо вдруг покрылось мглою,И над театром сквозь туманПромчался низко над землёюПернатых грозный караван.«Что? Ивик, он сказал?» И сноваАмфитеатр гудит сурово,И, поднимаясь, весь народИз уст в уста передаёт:«Наш бедный Ивик, брат невинный,Кого убил презренный тать!При виде стаи журавлинойЧто этот гость хотел сказать?»И вдруг, как молния, средь гулаВ сердцах догадка промелькнула,И в ужасе народ твердит:«Свершилось мщенье Эвменид!Убийца кроткого поэтаСебя нам выдал самого!К суду того, кто молвил это,И с ним — приспешника его!»И так всего одно лишь словоУбийцу уличило злого,И два злодея, смущены,Не отрекались от вины.И тут же, схваченные вместеИ усмирённые с трудом,Добыча праведная мести, —Они предстали пред судом.
