Читать «Иван Бабушкин — рабочий-большевик» онлайн - страница 140

дельцам и капиталистам, работающим чужими наемными руками.

II

Посмотрите теперь, кто у нас на Руси были и есть теперь государ­

ственные преступники, революционеры и социалисты. Недовольные

государственными порядками были почти всегда. Вспомним крепост­

ное право. Весь народ был им недоволен! И что же? Весь народ был

объявлен государственным преступником (когда я говорю „народ”, то

всякому ясно, что я разумею лишь трудящийся народ, а при крепост­

ном праве - крепостных крестьян). Помещик распоряжался не только

имуществом, но и личностью крестьян: отдавал их в солдаты, прода­

вал, разлучая детей с родителями, сажал в тюрьмы, ссылал в Сибирь.

Не редки случаи убийства крестьян. В то же время еще Екатерина

Великая запретила крестьянам подавать прошения на жестоких и не­

справедливых помещиков. Виноватых в подаче таких прошений царю

били плетьми и ссылали в Сибирь, хотя бы их дело было и правым.

Такие порядки велись вплоть до самого освобождения крестьян, и вплоть до него все крестьяне, недовольные помещиками, были по

русским царским законам государственными преступниками; а когда

они не выдерживали и сами расправлялись с жестокими помещиками

или не подчинялись желаниям помещика, напр., переселить их, куда

он захочет, - все такие смельчаки объявлялись бунтовщиками, которых

усмиряли войсками - ружьями и пушками. Кто не знает, не слыхал о

бунтах Стеньки Разина и Емельяна Пугачева? То были первые попыт­

ки стряхнуть крепостное право. И Разин, и Пугачев хотели уничтожить

дворянство и боярство и ввести всенародное - „казацкое”, как тогда

говорили, - управление: управление собранием (сходом, кругом) всех

взрослых жителей. И Разин, и Пугачёв сложили головы в Москве под

топором палача. Таких всенародных бунтов больше не было. Но мест­

ные бунты не прекращались во всё время крепостного права; особенно

усилились они во время крымской войны и перед ней, захватывая ча­

сто по нескольку губерний и десятки тысяч крепостных - “бунтовщи­

ков”. Только когда объявили, что крестьяне будут освобождены, только

с этого момента временно затихли и народные волнения.

Народ бунтами добился того, что его стали бояться, стали прислу­

шиваться к тому, что говорят или думают в народе (тогда в крестьян­

стве). Не будь этого, можно думать, что крестьяне долго еще тяну­

ли бы крепостную лямку, а затем не получили бы и тех клочков зем­

ли, которые им дали в надел, хотя и за безобразно дорогую цену. Во

132

время заседаний об освобождении и выкупе председатель совещаний

(Редакционной коммисии), Я. Ростовцев, личный друг Александра II, то и дело говорил: „господа, я сам дворянин, но, уменьшив еще надел, мы зажжём Россию со всех концов!”. Или когда не хотели совсем да­

вать покосов, говорил: „это нельзя - это бунт!”.

Только этим, только своими „бунтами” крестьяне и присутство­

вали на совещании об их освобождении.

И когда решали, как бы посильнее прижать освобождаемого

крестьянина, каждый раз царь и его сторонники спрашивали себя: А что подумает об этом народ? Проглотит это или упрётся? Если