Читать «Иван III — государь всея Руси (Книги четвертая, пятая)» онлайн - страница 7

Дворецкий поклонился до земли государю:

— Спаси тя Господь, государь, да укрепит Он душу твою…

— Иди, Данилушка, — печально сказал Иван Васильевич. — Расскажи все Дарьюшке. Нету в сем вины моей, все ж мука ее от меня идет. Скажи, ныне вечером видеть ее хочу…

Государь снова прошелся вдоль покоя и добавил:

— Пойди к государыне Марье Ярославне, проси ее тайно сей же часец ко мне, а потом тайно же Ивана Фрязина к нам приведи…

Иван Васильевич в каком-то забвении ходил взад и вперед по своему покою, когда вошла к нему Марья Ярославна и окликнула его:

— Иванушка, пошто звал ты меня? Люди у меня были — Данилушка посему не хотел ничего сказывать…

Иван Васильевич молча поздоровался с матерью и, поцеловав ее руку, сказал ласково:

— Садись, моя матушка, сюды к столу. Яз тобе все поведаю. Сей часец придет сюды Иван Фрязин. Воротился он из Рыма…

Марья Ярославна сразу оживилась и заволновалась:

— Когда же, сыночек, приехал он?

— Придет, вот сам и поведает. Лик царевны грецкой привез он, на доске кипарисовой писанный. Вот мы с тобой и поглядим его. Потом ты расспроси Фрязина-то, как ты сие умеешь, обо всем, спроси посла-то нашего, а яз послушаю. Да и сам, может, о чем-либо его попытаю…

— Когда же придет-то он? — нетерпеливо воскликнула великая княгиня.

— Сей часец, матушка, — ответил Иван Васильевич, — а ты, молю, погляди на лик-то ее и скажи все мне. Материнское-то сердце — вещун верный…

Дворецкий, постучав, приотворил слегка дверь и спросил:

— Приказываешь ли, государь, пред лицо твое стать?

— Веди сюды Фрязина, потом нас втроем оставь. Никого сюды не пущай…

Иван-денежник вошел и низко поклонился, касаясь рукой по русскому обычаю самого пола. Потом, как принявший православие, перекрестился на образ по-православному. Усмехнулся Иван Васильевич, представив себе, как его денежник молился перед папой, крестясь по-католически.

— Двурушничал, — чуть слышно сорвалось с его губ.

— Многие лета вам, государь и государыня, жить во здравии, — почтительно молвил венецианец.

— Здравствуй и ты, — ответил государь, — сказывай.

Иван-денежник снова поклонился, достал из-под полы кожаный ящичек красивой работы, тисненный золотым узором, и, сняв с него крышку, преподнес Ивану Васильевичу. В ящичке лежала кипарисовая доска. На ней сухими красками, разведенными яичным желтком с клеем, написан был лик царевны Зои.

Государь и государыня впились глазами в изображение на доске. На них смотрела полная девушка лет двадцати трех в итальянском плаще из парчи, отороченном соболями. Из-под плаща виднелось пурпуровое платье. На голове царевны, среди густых черных волос, сверкал золотой обруч, наподобие короны, увитый нитями крупного жемчуга.

Лицо царевны, белое, с нежным румянцем на щеках, понравилось Марье Ярославне, и она сказала сыну:

— Личико-то у ней баское. Токмо вот губы-то толстоваты, да и в глазах ни ласки, ни доброты нету…

— Государыня, досфоль слово молвить, — вкрадчиво попросил денежник.

— Сказывай, — сухо ответила государыня.

— Сие токмо на иконе, — быстро заговорил венецианец, пришепетывая при трудных ему словах, — глаза у царевни хороши, ласкови, а на иконе нет. На щеках румянец.