Читать «Ибо я коснулась неба» онлайн - страница 8
Майк Резник
Я замолчал и посмотрел на Камари.
— Это все? — спросила одна из девочек.
— Все.
— А почему сорокопут решил, что он способен стать страусом? — спросил кто–то из ребятишек.
— Может, Камари ответит тебе.
Все дети повернулись к Камари, которая не сразу, но ответила на вопрос мальчишки.
— Одно дело хотеть стать страусом, другое — знать то, что знает страус. — Она продолжила, глядя мне в глаза: — Беда не в том, что сорокопут стремился узнать что–то новое. Плохо, что он думал, будто может стать страусом.
Наступила тишина, дети обдумывали ответ.
— Это так, Кориба? — спросил наконец Ндеми.
— Нет, — ответил я. — Узнав все, что знает страус, сорокопут тут же забыл бы о том, что он сорокопут. Вы должны всегда помнить, кто вы такие, и избыток знаний может заставить вас забыть об этом.
— Ты расскажешь нам еще одну историю? — спросила совсем маленькая девочка.
— Не сейчас. — Я поднялся. — Но вечером, когда я приду в деревню, чтобы выпить помбе и посмотреть на танцы, я, возможно, расскажу вам историю о большом слоне и маленьком мудром мальчике кикуйу. Неужели дома у вас нет никаких дел?
Дети разбежались, кто в дом, кто на пастбище, а я заглянул в хижину Джумы, чтобы дать ему мазь для суставов, которые всегда болели у него перед дождем. Потом зашел к Коиннаги и выпил с ним помбе, после чего обсудил деревенские дела с Советом старейшин. И, наконец, поднялся к себе, чтобы немного поспать, как всегда в самое жаркое время дня, благо дождь мог пойти лишь через несколько часов.
Камари уже поджидала меня. Она собрала хворост, наполнила все бурдюки водой и, когда я вошел во двор, насыпала зерно в кормушки козам.
— Как провела день твоя птица? — спросил я, взглянув на сокола, клетка которого стояла в тени хижины.
~~ Он пьет, но ничего не ест. — В голосе ее слышалась тревога. — И все время смотрит в небо.
— Наверное, самое важное для него не еда, а что–то другое.
— Я все сделала, Кориба. Могу я идти домой?
Я кивнул, и она ушла, пока я расстилал одеяло в хижине.
Всю следующую неделю она приходила дважды в день, утром и после полудня. Затем, на восьмой день, со слезами на глазах она сообщила, что ее сокол умер.
— Я же предупреждал тебя, что так оно и будет, — мягко заметил я. — Птица, парившая в вышине, на земле жить не сможет.
— Все птицы умирают, если не могут больше летать? — спросила она.
— Почти все. Некоторым нравится безопасность клетки, но большинство умирает от горя. Ибо, коснувшись неба, они не могут смириться с тем, что их лишили возможности летать.
— Зачем же тогда мы мастерим клетки, если птичкам в них плохо?
— Потому что птицы скрашивают жизнь нам, — ответил я.
Она помолчала, прежде чем продолжить.
— Я сдержу слово и буду прибираться у тебя в хижине и на дворе, носить тебе хворост и воду, хотя мой соколенок и умер.
Я кивнул.
—Так мы и договаривались.
Три последующие недели она приходила дважды в день. Затем, в полдень двадцать девятого дня, после того, как она закончила утренние труды и вернулась домой, ко мне пожаловал Нджоро, ее отец.