Читать «И нет им воздаяния» онлайн
Александр Мотельевич Мелихов
Мелихов Александр. И нет им воздаяния. Роман
Меня не волновало, что я сошел с ума — и сумасшедшим жить надо. Замаскированный белым халатом моей подружки под студента Сангига, посещая сумасшедший дом, я еще сорок лет назад понял, что безумие вовсе не отклонение, а, напротив, самое сердце человечности. Ибо только человек способен неколебимо верить без всяких оснований.
Именно дар безумия доказывает, что и тупицы тоже люди — и они слышат нездешние голоса, им тоже являются призраки. Оплывшая тетка в размытом цветастом халате едва шлепает блеклыми отвисшими губами — но именно ей ночами сосед чем-то железным продавливает во лбу «ямку». Исхудалый слесарь с радиатором стальных зубов через слово повторяет «пымашь» и «тсамое» — но именно ему Ленин передал весть, что он единственный сын вождя мирового пролетариата. Ну а моложавый доцент-математик сделался даже еще более приятным человеком после того, как к нему вернулась покойная жена: однажды он понял, что она где-то рядом, и беспросветная тоска осталась позади.
Не всем так везет. У молодой мамы умирает младенец, дни, недели, месяцы она не находит места от горя — и вдруг в ночной тишине начинает различать детский плач…
После того как умерший отец явился мне в образе пожилого железнодорожного контролера и попросил отомстить следователю Волчеку, сшившему против него липовое дело и тем закинувшему его на задворки Истории, к отцу вернулась его обычная деликатность. Он больше не обращался ко мне напрямую, но лишь время от времени намекал о своем соседстве. Не позволяя и мне спросить его в лоб: если ты действительно хочешь, чтобы я стер из памяти потомков истинный образ убийцы твоего шанса на посмертную жизнь в человеческой памяти, зачем же тогда ты вручил мне свою исчезнувшую рукопись, где без конца повторяешь, что всех простил, а Волчек, расстрелянный в ежовском потоке, был, пожалуй, еще и получше прочих?.. Так мстить или не мстить?..
Когда на меня накатывало, я отправлялся искать отца в пригородных электричках или просто на улицах, но не находил даже сколько-нибудь сносных подобий хотя бы в части седины. А заодно словно бы вымерла целая человеческая порода — кому ж в нынешних фильмах играть академиков? Хотя к чему лакеям академики!.. Хорьки плодятся, мамонты вымирают…
Он человек был, человек во всем — ему подобных мне уже не встретить.
Отец посылал одни лишь знаки своей близости — то среди ночного Петербурга вдруг дохнет жаром каратауских степей, то вдруг позволит один раз из тысячи поймать муху, нагло потирающую лапки у себя за спиной на моем письменном столе: искусство мухоловли отец еще в хедере довел до виртуозности. А иной раз отец отправлял каменеть у метро отрешенного серебряного еврея с ветхой советской книжкой в руке…
В последний раз он, правда, стыл с видеокассетой «Девочка ищет отца». На футляре и впрямь виднелась черно-белая фотография какой-то пушистенькой девочки, но, приглядевшись, я узнал в ней себя с того детского снимка, где я, запрокинувшись, смотрю на отрезанную маму. Я попытался вложить отцовскому посланнику в безжизненные пальцы пятисотрублевку, но пальцы не реагировали. Я попробовал сунуть не то милостыню, не то взятку в карман-прореху его черного, до дерюги проносившегося пальто (среди каратауской жары!), но розовая бумажка пропорхнула на плавящийся асфальт. Я попытался взять кассету, чтоб хотя бы повнимательнее разглядеть картинку, но старец — не случайно же он был так похож на отцовского отца, деда Аврума! — каменной хваткой держал нас с отрезанной мамой.
