Читать «И киллеру за державу обидно» онлайн - страница 24
Алексей Львович Шерстобитов
Придя в себя, она поклялась, что не повторит подобного до тех пор, пока не отомстит. Никакой справедливости — только месть, неважно как, виновнику, его жене, детям, всем вместе! Как же часто с такого именно позыва начинается возмездие, в котором берущийся за него видит якобы ведущую роль Создателя, а не желание своего эгоизма ответить злом на зло.
Тогда был один только враг с фамилией Ческис, она чувствовала его «жало» еще раньше, ожидая, что удар был нанесен именно с этой стороны…
Задняя дверь в зале заседаний суда снова открылась. Вслед за медленно, как-то буднично вошедшими милиционерами появились еще четверо в наручниках. Первым, заслонявшим более мелкого, шел высокий, очень крепкого телосложения мужчина с монголоидным типом лица, бритым наголо черепом, необоримой уверенностью. Свой колючий, прямой, жесткий взгляд, направленный на присутствующих свысока, не искавший у них опоры или понимания, он остановился на Грибкове. Тот съежился, уменьшившись вполовину, затем, вспомнив, что находится в безопасности, выпрямился, и попытавшись ответить, но «обрезался» и ретировался, скрывшись лицом за угловую металлическую стойку стеклянной кабинки — Сергея Махалина он действительно ненавидел всем своим естеством, потому, что боялся.
Сидевшие позади него, обмолвившись несколькими словами, поправляли свои наручники и цепи, соединяющие их вместе. Чувствовалась общая нервозность, несмотря на удовлетворившие всех в этом «аквариуме» запрошенные обвинителем срока. Вместе с вдыхаемым воздухом каждый из обвиняемых цеплял и витающий в нем привкус возможного подвоха.
Не то чтобы эти мужчины доверились обнадеживающим словам работников прокуратуры или следственного комитета, что раскаяние, на которое те даже не делали ставки, обязательно учтется на суде, но оставшийся легкий налет желаемого послабления, навевающий приятные мысли о более ранней свободе, навязываясь, грел душу. Не поверить, не отпихнуть — слаб человек!
В принципе так бывает всегда. Ни один, находящийся под прицелом Фемиды, не может быть уверен в том, что подглядывая из-под повязки, надетой на глаза, богиня правосудия не обрела особенные чувства к людям, сидящим на «позорной скамье». Прочно поселяются сомнения в душах и разуме этих существ, даже если удалось заключить какие-либо договоренности с подобными себе, в должности следователя или судьи. Исключение составляют только по-настоящему раскаявшиеся, а потому ждущие любого наказания, как благую весть во искупление содеянного.
