Читать «Золотая Трансцендентальность» онлайн - страница 224

… jack-booted Prussian discipline addicts and mass-minded meddling do-gooders.

То есть Helion разграничивает "армейскосапожных муштрозависимых" и "лезущих не в свои дела масс-доброхотов". Неточно у меня? Ещё как. Да вы на это гляньте:

"Yes. Obviously. And…?"

— Да, да, да, да. Ну?

Вырвать из контекста — и готово обличающее орудие. Или:

"Have they allowed someone like you to live again?!" — "Возродили ваше племя?!"

… which killed my horse — чей конокрад порвал Закатика!

… and boy, will we fix them — так починим, что костей не соберёт.

"Afloats use houses pretty roughly" — "Сырые живут небрежно."

Kill the damn thing, Phaethon — Фаэтон, убей это живо.

to stand still and let himself get fixed — подставлять бока под техобслуживание.

Фаэтон отломился от Дафны — Phaethon broke off his talk with Daphne. Я знаю, что "broke off" — прервал.

Мужчины за столом рассматривали Фаэтона так, будто по нему уже впору справлять тризну. | Phaethon saw that all the men around the table were staring at him as if he was doomed.

То есть Phaeton на самом деле — просто "обречён", да и томом ранее "улица" не "оказалась непроходимой дурой" — мостовая "turned out to be a low-grade moron". Ни намёка на мой изысканнейший каламбур.

"And on that day, rioters will topple the edifices of the thinking machines, rapists and looters will fulfill their dark fantasies, and blood, gushes of glorious blood, will run through the streets! Take note of my words!" | "И тогда мятеж обрушит зиккураты компьютеров, насильники, влекомые мечтой, разграбят всё, что не познают, а мостовые смоет кровь! Прелестная, ярая кровь! Попомни слово моё!"

Вольничал — всё равно ведь персонаж на одну реплику.

Рoint is moot — схоластика. Giant purple bugs — пурпурные клопищища. Drives were kept baffled and cold — простылые движки. Dark, stiff, dead (разом) — окоченевшее. Mocking fury — жажда высмеять вдребезги. Looming above — извысока. Captain chair — именно что "трон" капитанский. "Эпицентр вылета" — полностью моя выдумка, и да, знаю, что в миг вылета "эпицентр" станет просто центром. Ещё это я придумал проецируемый напрямую в разум текст (в первой главе) обрывать на полуслове, даже троеточием не оканчивая.

Its floating headdress стало "пернатым кокошником", и Utopia внутри чёрной дырочки обещана была отнюдь не "матрёшечная".

На этой ноте уместно отметить, что я, вообще-то, не за адаптацию. Нам ближе гораздо было бы передать "изношенные детские наряды, пересыпанные лавандой и сложенные в кедровый короб" как "заброшенные в чулан/на антресоли детские наряды", но так не сделал, несмотря на победу Консенсусной Эстетики — то есть как раз разнузданного разгула "перевода и адаптации". Маркони остался не Поповым, и Одиссей Четвёртый выбирал не между португальским и русским.

Проясню: считаю, как пример, уместным вольно использовать слова "первокурсник", "курсовая", "контрольная", "сочинение", "получил отлично", и даже "троечник" — но "получил пять"… Так не надо.

Я — за сохранение причудливостей культур, хотя бы и в сносках. Непорядочно скрывать от читателя, что, например, в таком-то языке не сердце, а печень исполняет метафорическую роль сосуда чувств. Да каждый раз, когда "печень" в переводе Гильгамеша заменяли "сердцем" , у меня печень печалилась. Ещё печень кровью обливается из-за приспособленцев, из-за которых ящиком Пандоры и жилой бочкой Диогена стали соответственно пифос и пифос.