Читать «Золотая пуля» онлайн - страница 50

Внезапно оказалось, что в тюрьме всего четверо заключенных: двое спали, ко мне сквозь клетку тянулся этот вот горлум, и он один производил весь этот ужасный шум, скрипел, шуршал и пришептывал, еще один мужчина сидел, уложив подбородок на собранные елочкой пальцы, его очки слабо мерцали в полутьме. Третий дремал, отвернувшись к стене, он лежал под самой лампой, и я отчетливо видел, как ровно поднимается его грудь, вдох-выдох, без малейшей задержки. Отец лежал в клетке у самого выхода, спал, разбросавши руки и ноги, как привык, пренебрегая одеялом и подушкой. Задрых, где упал.

– Отопри же, – скулил горлум, – малыыыыыш, вон же ключ у тебя. Чик-чик, и старина Хэммет на свободе. А я на подарки щедрый. Ничем не поскуплюсь. Мальчонка. Да ты не уснул там часом?

Глаза второго, очкастого, были мне не видны, однако по небольшим движениям головы я понял, что он следит за мной. Все это время он молчал и даже ни разу не сменил позы. Сам же я старался все примечать и дрожал, как щенок.

– Как тебя зовут?

– Джек.

– Джек. Славное имя. Джек… – облизнулся горлум. – Ты не случайно ведь? – Он мотнул головой в сторону туши охранника. – Да, конечно-конечно, какой случайно, вона как ты его навернул. Хе-хе-хе, – он все время всхлипывал, тянул воздух, как горячее молоко, и прочищал языком уголки губ, – ты это… подойди сюда… я тебе скажу. Должен сказать одну штуку, но она только для тебя. – Шельмец заговорщически понизил голос, стрельнул глазками в сторону зрителя в соседней камере, тот так и не пошевелился. – Ближе… ближе… на ухо должен шепнуть.

Я повел себя, как в дурной сказке. Все понимал, но ничего не мог поделать. Как там говорят: отказ в лицо хуже смерти?! Разум мой зацвел плесенью, совсем я что-то растерялся, и ноги без ведома головы понесли меня к клетке бледной моли. Ключ я выставил вперед, как меч. Горлум, не отрывая взгляда, весь подался навстречу, вытянул шею, а руки спрятал за спину, видать, чтобы не спугнуть. Ему было невдомек, что я заметил, как едва слышно стучат его зубы, какие узкие у него зрачки, как он постанывает, точно некая жажда тянет его за поджилки, заставляет суетиться и подпрыгивать. Все же вырос я на улице и черную махорку опознать мог без труда. Что же случилось с моим характером? Кто выпил волю? Сам себе поражался, но шел на голос.

Спасла меня правая нога. Уж она начала хлюпать, да так противно, что я даже остановился и задрал ступню. Стыд и ужас продрали до печенок. Этой ногой я вляпался в смерть стражника, и она была на моей совести, кровь начала свертываться, нога прилипала к полу, а отдиралась неохотно, уж и думать боюсь, какие я оставлял за собой следы. На ум пришел другой тошнотворный звук – с которым кирпич треснул бедолагу по кумполу и упал на пол.

– Ну вас на хрен, – сгрубил я, чтоб обрезать концы. Прощелыга аж веками захлопал, как крыльями. Тут бы мама мне и врезала, хоть и была строгой противницей порки, а отец заржал и поперхнулся бы пивом, и только сестренка восхищенно отвалила бы челюсть и запузырила вечно мокрым носом.