Навидались дел, кто денег хотел,Кто золото здесь искал;Тут въявь и всерьез въелся в жилы мороз —Сказанья полярных скал.Но поди, опиши ночь в полярной глуши —Господи, помоги —Ту ночь, когда средь Лебаржского льдаЯ кремировал Сэма Мак-Ги.Нешто, гнали враги теннессийца Мак-Ги, что хлопок растил испокон,Узнай-ка, поди: но Юг позади, а впереди – Юкон;Сэм искал во льду золотую руду, повторяя на холоду,Мол, дорогой прямой отвалить бы домой, твердил, что лучше в аду.Сквозь рождественский мрак упряжки собак на Доусон мчали нас.Кто болтает о стуже? Льдистый коготь снаружи раздирал нам парки в тот час.На ресницах – снег, не расклеишь век, да и ослепнешь совсем.Уж чем тут помочь, но всю эту ночь хныкал один лишь Сэм.Над головой стихнул вьюги вой, над полостью меховой.Псы поели в охотку, звезды били чечетку, и Сэм подал голос свой.Он сказал: «Старина, мне нынче – хана, думаю, сдохну к утру.Вспомни просьбу мою в ледяном краю после того, как помру».Полумертвому «Нет» не скажешь в ответ. А Сэм стонать продолжал:«Пуще день ото дня грыз холод меня – и в железных тисках зажал.Но лечь навсегда под покровом льда… Представить – и то невтерпеж.Счастьем или бедой, огнем иль водой – поклянись, что меня сожжешь!»Смерть пришла на порог – торговаться не в прок, я поклялся: не подведу.И утро пришло, но так тяжело пробужденье на холоду.Сэму виделась тропка у плантации хлопка где-то в стране родной,А к ночи Мак-Ги отдал все долги, превратился в труп ледяной.Дыхание мне в той гиблой стране ужас перехватил,Обещанье дано – его всё одно нарушить не станет сил;Труп к саням приторочен, торопись, иль не очень, не об этом в итоге речь:Покорствуй судьбе, долг лежит на тебе: что осталось – то надо сжечь.Моги не моги, а плати долги, у тропы – особая власть.Проклинал я труп, хоть с замерших губ не позволил ни звуку пасть.Ночь темна и долга, и собаки в снега протяжное шлют вытье;Укоряя меня кружком у огня: не сделано дело твое.Вливался мой страх в этот бедный прах, тянулись дни и часы,Но я, как слепой, шел всё той же тропой, оголодали псы,Надвигалась тьма, я сходил с ума, жратва подошла к концу.Я место искал, он – щерил оскал; и стал я петь мертвецу.И добрел я тогда до Лебаржского льда – попробуй, не очумей!Там намертво врос в ледовый торос кораблик «Алиса Мэй».Я на Сэма взглянул и тихо шепнул, хоть был заорать готов:«Черт, операция! Будет кр-ремация – высший-из-всех-сортов!»Я взялся за труд: вскрыл полы кают, котел паровой зажег,Даже увлекся: насыпал кокса, не иначе – Господь помог.Ох, было дело: топка взревела, такое заслышишь – беги!Я в горячей мгле схоронил в угле тело Сэма Мак-Ги.Я решил, что не худо прогуляться, покуда тлеет покойник в дыму.Меркло небо во мраке, завывали собаки, быть поблизости – ни к чему.Всюду снег и лед, но горячий пот на лбу смерзался корой,Я долго бродил, но котел чадил и в небо стрелял порой.Сказать не могу – как долго в снегу длился тяжелый гул;Но небо врасхлест посветлело от звезд – и я вернуться рискнул.Пусть меня трясло, но себе назло я сказал: «Ну, вроде, пора —Догорел твой друг!» – и открыл я люк, заглянул в потемки нутра.Я-то парень неробкий – но в пылающей топке Сэм спокойно сидел внутри:Улыбаясь слегка, он издалека крикнул мне: «Дверь затвори!Здесь тепло весьма, но кругом – зима, как бы снегу не намело:Как в минуту сию, лишь в родном краю было мне так же тепло».Навидались дел, кто денег хотел,Кто золото здесь искал;Тут въявь и всерьез въелся в жилы мороз —Сказанья полярных скал.Но поди, опиши ночь в полярной глуши —Господи, помоги —Ту ночь, когда средь Лебаржского льдаСжег я Сэма Мак-Ги.
