Читать «Знание-сила, 1997 № 08 (842)» онлайн - страница 127

Сам Толкин в эссе «О волшебных историях» по поводу «бегства от действительности» в эскапистской литературе только заметил, что «побег узника и бегство дезертира» следует все-таки различать: «В том, что обычно называется «Реальной Жизнью», побег, как правило, поступок совершенно необходимый и даже порой героический... Разве следует презирать человека, который бежит из темницы, чтобы вернуться домой? Или того, кто, не имея возможности убежать, думает и говорит о чем-то, не связанном с тюрьмой и тюремщиками?»

Мне кажется, я могу назвать ключ, перед которым бессильны любые запоры, то магическое слово, что отворяет двери в реальность Арды. Это — надежда: божественная надежда (по-эльфийски «эстель»), которая не зависит ни от каких обстоятельств мира, основа толкиновского мироздания, в отличие, например, от миропорядка, следующего за сказанием о Пандоре.

Это достаточно простой пример, чтобы заметить* что законы и характеристики реальности в различных мифах порой довольно сильно разнятся — поэтому кажется, что Толкин с полным правом мог позволить себе игнорировать многие распространенные в современной ему культуре убеждения и литературные мифы. Но на самом деле он просто вернул древние общечеловеческие ценности на подобающее им место. Он писал о боли, красоте и любви, не пряча слез радости или печали под маской искусной игры в слова, как это делал Биан, и не прикрываясь циничной усмешкой, подобно Ивлину Во; он писал о войне и утверждал, что справедливость и милосердие неразделимы, что добро может быть могущественно и всегда будет непобедимо, словно его современникам никогда не являлись из послевоенных книг разрушенные, лишенные корней и связей миры Оруэлла; он доказывал, в каком-то смысле отрицая Булгакова (хотя Толкин, наверное, никогда и не слышал о нем), что никакой договор с силами Тьмы невозможен, что их помощь — ложь, что тот, кто хочет использовать, даже с самой благой целью, темное знание или оружие — неизбежно только приумножает зло.

Писать такое — означает ли это пытаться «бежать от действительности»? Если да, то попытка была сделана — и удалась: и я позволю себе предположить, что ни один из сотворенных в литературе миров не обладает столь полной и зримой реальностью, как творение Толкина; поэтому так трудно определить жанр его книг — ведь, согласно эссе «О волшебных историях», творение новой реальности — искусство скорее эльфийское, нежели человеческое: «Всякий, владеющий языком, может сказать «зеленое солнце». Но... создать Вторичный Мир [Первичным же Толкин называет в этом эссе нашу реальность, мир, где мы живем — и творим], где зеленое солнце было бы на своем месте, где мы обретали бы искреннюю и безусловную веру в него — для этого, видимо, следует приложить и мысль и труд, и, кроме того, это требует некоего особенного мастерства, подобного мастерству Эльфов». Человек искусства, творец (автор), созидая, стремится достичь в сотворенном Вторичном Мире, как пишет Тол- кин, «внутренней согласованности реальности» — и ему дана такая возможность, поскольку «фантазия — самая естественная человеческая деятельность... и остается правом человека: мы творим так, как можем, ибо сами также сотворены — и не просто сотворены, а сотворены по образу и подобию Творца».