Читать «Змей книги бытия» онлайн - страница 30
Станислас де Гуайта
Когда, высадившись на берег, он вложил в игру на семиструнной лютне свою широкую, звонкую душу апостола и рапсода, вся обетованная земля содрогнулась, внимая этим звукам. Он проповедовал благовестие Красоты и обращал народы чарами священной лиры; теократическая реставрация была закреплена. Отныне открывшийся самому себе греческий Гений постиг гармонический Идеал, который делает его бессмертным среди всех народов.
Гармония просвещает: так, посвященный Вергилий показывает нам этого аэда в экстазе, вызывающим слезы у диких зверей, послушных магнетизму его голоса, и любовную дрожь у дубов, которые, склоняясь, внимают ему:
Mulcentem tigres et agentem carmine quercus .
Гармония творит: Амфионовы Фивы, построенные под звуки лиры, отмечены аналогичной символикой. Все эти мифы имеют глубокий смысл, который прекрасно свидетельствует об эстетическом характере, который магия приобрела в Греции.
Учение Пифагора родственно учению Орфея, подобно тому, как терпеливые математики родственны вдохновенной музыке, аккорды которой они анализируют и вибрации которой исчисляют. В Египте Пифагор изучал уже пришедшую в упадок Науку магов; он получил в Иудее, от наби Иезекииля и Даниила, скупое, но искреннее посвящение . Его гений должен был интуитивно заполнить пробелы. Как бы то ни было, его
Что же касается эзотеризма Платона, развившегося позднее и усложненного александрийскими теургами, то он слился у гностиков с тайным христианством, непосредственно проистекающим из доктрины ессеев. Труды св. Климента Александрийского, Оригена, св. Дионисия Ареопагита и епископа Синезия, несомненно, свидетельствуют об этом «обмене догмами»; похоже, наследники древнего мира неосознанно вели «международные» переговоры с основателями нового, дабы с обоюдного согласия прийти к философскому компромиссу. У св. Иоанна мы находим тайную, но цельную традицию древних учителей Израиля; таким образом,
В конечном счете, и совершенные язычники, каковыми они себя объявляли, Порфирии и Ямвлихи проповедовали христианство, сами того не ведая, когда набрасывали лоскуты поблекшего мифического покрова на те же самые великие принципы, которые христианский символизм столь великолепно облек в новые аллегории, более соответствующие духу зарождающейся эпохи.