Читать «Змеиный взгляд. Этюды» онлайн - страница 5

Повернули назад и до самого выхода из леса безостановочно шли по дороге, нагруженные лисичками, из которых иные крупные, развиваясь, приобрели вид роскошных жёлтых цветов с широкими венчиками. На опушке остановились, решили отдохнуть и едва не присели кто на пень, кто на траву, но жена вдруг сказала, вытянув руку и палец:

— Смотри-ка!

Я посмотрел и среди мёртвых сучьев на земле, недалеко от наших ног увидел то, что рассеянным взглядом нелегко было заметить: смешавшись с сучьями, на травянистой опушке лежала толстая короткая змея фантастической расцветки, по светло-коричневому телу раскрашенная, словно татуированная, зелёными точками, чёрточками и полосами, но главное, вся отливающая надраенной бронзой, полная солнечных отблесков. Из-за удивительной красоты она выглядела ненастоящей, сработанной чьими-то умными руками: произведение искусства, редкостная игрушка — да и только.

— Это, наверно, медянка, — сказал я. — Никаких других подобных змей тут быть не может. Медянка или медница, уж не знаю, кто. Между ними есть какое-то различие. Пишут, что это безногая ящерица, совсем безвредная, но старожилы в один голос твердят, что медянка опасна, ядовита. Они знают, всю жизнь проводят среди лесов. А может быть, медница ядовита, а медянка нет, или наоборот, нужно уточнить. Лучше давай отодвинемся, отдохнём в сторонке.

Но от такой красотки трудно было оторваться, и змея казалась мёртвой; она не уползала от нас, а лежала на боку и не двигалась, слабо изогнувшись, перекинувшись через нетолстую валежину. Мы наклонились, и я потрогал её веточкой — о нет, красотка была жива, она зашевелилась и круче повернулась на бок, почти на спину, и, приоткрыв рот, задышала тяжело, так что её переливчатое бронзовое брюшко стало вздыматься и опадать.

— Больная, что ли? — вслух подумал я. — Может быть, зашиб кто-нибудь?

— Не больная. Рожает она, — сказала Вера. — Посмотри, какая толстая. У неё начинаются схватки. Роды, видно, тяжёлые, и бедняжка корчится от боли. Ей так лежать неудобно, надо перевернуть её животом вниз…

В детстве, наезжая в пионерский лагерь, я ловил ужей и пытался приручить, даже таскал иных за пазухой, пропитываясь скверным ужиным запахом, по которому и теперь могу определить в лесу: здесь водятся ужи. Приходилось мне наблюдать и то, как рожают ужихи, сокращаясь от напряжения, тужась, а потом откладывая на землю мелкие белые яички, скорее, мешочки, потому что они мягкие, без скорлупы. Так же и медянка вела себя, и ещё: под хвостом её на выходе из утробы судорожно сжималось, разжималось, пульсировало углубление — это я тоже видел у разрешающихся от бремени ужих. Вот-вот медянка произведёт на свет «змеиных отродий». Мы, если когда-то придётся видеть новорожденных гадов, от предубеждения, наверно, содрогнёмся, для матери же змеёныши станут её милыми детьми; правда, вскоре они и позабудут друг друга: дети мать, а она их — так у змей принято. Красотка мучилась, словно человеческая роженица, и мы с женой говорили о нашем сострадании к ней. Очень хотелось до конца посмотреть медянкины роды; но как-то и неловко было дальше подглядывать, и нехорошо пугать беззащитное беспомощное животное. Оно силилось приподнять голову, косилось на нас из неудобного положения, в каком лежала, и говорила, как могла: «Да уйдите, окаянные! Глаза ваши бесстыжие!»