Читать «Злой рок Пушкина. Он, Дантес и Гончарова» онлайн - страница 78

Дантес не считал себя виновным и утверждал, что дока­зательства его невиновности находятся в руках Натальи Ни­колаевны. Летом 1837 года в Баден-Бадене Дантес встретил­ся с Андреем Николаевичем Карамзиным, — и вот как описы­вал эту встречу А. Н. Карамзин в письме к матери от 28 июня 1837 года: «Вечером на гулянии увидал я Дантеса с женой: они оба пристально на меня поглядели, но не кланялись; я подо­шел к ним первый, и тогда Дантес a la lettre бросился ко мне и протянул мне руку. Я не могу выразить смешения чувств, которые тогда толпились у меня в сердце при виде этих двух представителей прошедшего, которые так живо напомина­ли мне и то, что было, и то, что уж нет и не будет. Обменяв­шись несколькими обыкновенными фразами, я отошел и при­стал к другим: русское чувство боролось у меня с жалостью и каким-то внутренним голосом, говорящим в пользу Данте­са. Я заметил, что Дантес ждет меня, и в самом деле он ско­ро опять пристал ко мне и, схватив меня за руку, потащил в пустые аллеи.

Не прошло двух минут, что он уже рассказывал мне со всеми подробностями свою несчастную историю и с жаром оправдывался в моих обвинениях, которые я дерзко ему вы­сказывал. Он мне показывал копию с страшного пушкинско­го письма, протокол ответов в военном суде и клялся в со­вершенной невиновности. Всего более и всего сильнее от­вергал он малейшее отношение к Наталье Николаевне после обручения с сестрою ее и настаивал на том, что второй вы­зов a ete comme une tuile qui lui est tombee sur la tete (свалился как кирпич на голову). Co слезами на глазах говорил он о поведении вашем в отношении к нему и несколько раз повторял, что оно глубоко огорчило его... Votre famille que j'estimais de coeur, votre frdre surtout que j'aimais et dans lequel j'avais confience m'abandonnait en devenant mon ennemi sans vouloir m'entendre ni me donner la possibility de me justifier, c'etait cruel, c'etait mal a lui. (Ваша семья, которую я глубоко уважал и с которой всегда имел доверительные отношения, становится моим врагом, не желая меня понять и не давая мне возможности оправдать себя... это было жестоко, очень плохо для меня). Он прибавил: «Ма justification complete ne peut venir que de M-me Pouchkine, dans quelques annees, quand elle sera calme, elle dira peut-etre, que j'ai tout fait pour les sauver et que si je n'y ai pas reussi, cela n'a pas ete de ma faute» и т. д. (Полностью оправдать меня может только мадам Пушкина; через несколько лет, когда она успокоится, она, возможно, расскажет, что я сделал все, чтобы их спасти, и что если я в этом не преуспел, то это не моя вина). Разговор и гулянье наше продолжались от 8 до 11 час. вечера. Бог их рассудит, я буду с ним знаком, но не дружен по-старому — c'est tout се que je puis faire» (это все, что я могу потом сделать).