Читать «Зеркало маркизы» онлайн - страница 28

На кухне славно пахло пряностями и вином.

– И вот представьте, дети мои, все вокруг только и говорили, что про Северный полюс, про челюскинцев на льдине и про летчика Папанина, который их с этой самой льдины снял. Во дворе мальчишки играли в спасение челюскинцев целыми днями. Несмотря на то что стояло жаркое лето, они кутались в какие-то лапсердаки, приготовленные на отдачу татарину-старьевщику, запрягали в санки дворовых глупых барбосов и с жутким скрежетом таскали эти санки по асфальту. А у нас во дворе был самолет, сделанный из фанеры, и вот возле него происходили чудовищные побоища. Так выясняли, кому изображать Папанина. А я была пацанка, отчаянная, всегда играла с мальчишками, и вот как-то мне случилось получить эту роль, первую и главнейшую роль в моей жизни. Впрочем, уверена, что получила я ее не за талант, а за то, что владела ценным реквизитом – настоящим летным шлемом, отцовским. Мальчишки лебезили передо мной в надежде, что я позволю хотя бы примерить этот чудесный шлем, но я никому его не давала. Началась война, шлем поехал с нами в эвакуацию, и на первой же станции, пока мать покупала молоко и вареную картошку, наши чемоданы украли. Осталось то, что было на нас надето, и шлем, я с ним не расставалась, он лежал у меня в сумке через плечо. В нем я и отходила все эвакуационные зимы подряд, а зимы были страшные, не чета этой…

Анна слушала и ушам своим не верила. Челюскин? Папанин? Война, эвакуация? Так когда это все было! И сколько же Музе лет? И как она умудрилась так превосходно сохраниться, особенно если учесть, что жизнь ее полна была страшных испытаний?

Она хотела задать этот вопрос, но не решилась при Милане, хотя уже начала привыкать к нему, к его спокойному лицу и сумрачной веселости. Он избегал встречаться с ней взглядом, и Анна даже не знала цвета его глаз, но думала, что они, должно быть, голубые, ясно-голубые, как небо в сильный мороз, и что Милан, наверное, очень добр и застенчив, какими часто бывают большие мужчины. Как вот, например, был…

Но тут мысль тормозила в двух шагах от черной пропасти. Заглядывать туда Анна себе запретила. Уговорила себя ничего не помнить. Хватит уже, достаточно. Надо легче относиться к жизни. Разве не об этом твердила ей Муза в те минуты, когда старушке приходила охота поговорить «о своем, о девичьем»? «Дитя мое, жить и любить надо легко, по-французски. Глупо страдать из-за одного мужчины, их так много, что всегда можно взять замену. Не зацикливайся на своих переживаниях, старайся взять от жизни все, чтобы в старости не пришлось пожалеть о том, что упустила».

А после глинтвейна и игры в челюскинцев все пошли спать. Анна могла бы сидеть за столом сколько угодно долго, но Милан сказал, что топлива для генератора мало и энергию следует экономить, тем более что на улице очень похолодало. Муза была в самом добром расположении духа и согласилась отправиться в объятия Морфея даже без полагающегося на ночь чтения и без музыки.