Читать «Земля городов» онлайн - страница 13

И он остался. В овражке под покровом ночи он с истинными замашками искусного ветеринара помог кобыле разродиться. Обессиленная гоньбой, преждевременным разрешением от бремени, кобыла испустила дух. А Хемет взвалил на загорбок жеребенка, шел всю оставшуюся ночь и на рассвете очутился у ворот Чулак.

С того дня он поселился во дворике у Колчерукой и всецело занялся жеребенком. Он кормил несмышленыша козьим молоком, мучной болтушкой, подсовывая к его губам пальцы, обмакнутые в хлебово; проращивал зерно и юными стебельками кормил жеребенка. А когда тот занедужил, колдовал над лекарствами, растирал в порошок стручковый перец и табак, мешал с дегтем и мазал опухоли на тельце малыша.

Забот у него хватало. Колчерукая делала брынзу и продавала ее на городском базаре, но это скорее всего для видимости, а вообще она сбывала кой-какой товарец, добытый башибузуками. Так вот Хемет платил ей за кров тем, что носил на базар круги брынзы и наверняка тот темный товарец. Вряд ли угрызения совести мучили его, ему все равно было — брынзу ли продавать или бешметы с убитых путников, лишь бы Колчерукая не прогнала его в один прекрасный день вместе с жеребенком.

2

Так прошло два года, и два года Хемет выполнял все, что ни поручала хозяйка, — пас ее овец, заготавливал на зиму сено и топливо, чистил овчарню, носил на базар товарец, которым она его нагружала, встречал и провожал ее «гостей» — и за все это время он не купил себе даже завалящего бешмета или башмаков. Он подкапливал деньги, копейка к копейке, на добрую сбрую и телегу. Но прикинув однажды, что копить еще долго, взялся за изготовление кирпича.

Он носил с реки песок, глину из оврага, ссыпал в том месте, где некогда топтался его верблюд, и часами, обливаясь потом, звучно хрипя, месил эту массу босыми ногами, чтобы в конце концов слепить десяток-другой кирпичей. Потом нес их на базар (он не пользовался услугами лошадников, чтобы не ушла лишняя копейка).

Так прошло еще два года. Жеребенок стал веселым, статным конягой. Хемет купил новую сбрую, ходок с плетеным коробом и попону. Ему, хорошему наезднику и знатоку коней, нетрудно было приучить своего Бегунца ходить под седлом и в хомуте. И пришел час, которого Хемет долго и терпеливо ждал: он сел в ходок, тронул с нежностью ременные, тяжелые приятной тяжестью вожжи: «Пошел», — и выехал со двора Колчерукой. Он переехал речку, мелкой дробью рассеял звуки легких, изящно ошинованных колес по мостовой и остановился у лабаза хлеботорговца Спирина.

Вот с того времени, может, и началась его удача.

В голодный для Поволжья год Спирин отправлял туда подводы, груженные хлебом. Всю осень и зиму Хемет ездил на своем Бегунце вместе с гужевиками и был доволен конем, работой и хлебом.

Но слишком крепко любил он Бегунца или, может быть, слишком боялся остаться без коня — именно поэтому одна поездка кончилась для него плачевно. Они направлялись домой, когда началась сильная оттепель, и гужевики продали своих лошадей, сани и сбрую, чтоб вернуться железной дорогой.

Хемет не продал Бегунца. Он пошел, ведя коня в поводу. Люди в селах голодали, дохла скотина, никто ни за какие деньги не мог бы дать ему хлеба, а лошади — корму. Он нес за плечами мешочек с мукой, из которого, не останавливаясь, доставал щепотку и бросал себе в рот; на хребтине коняги лежал мешок побольше, с овсом, — вот и все, что у них было на долгую и опасную дорогу.