Читать «Зеленая лампа (сборник)» онлайн - страница 245

В такие редкие минуты отдоховения, когда кажется, что ничто плохое не может вершиться на земле, даже разговаривать не хочется, только стихи могут соответствовать душевному состоянию.

И Гердт читает стихи, одно за другим, – Блока, Самойлова, Твардовского и, конечно, Пастернака – по его собственному признанию, Пастернака он знает наизусть всего . Слушать его можно бесконечно, и таким странным кажется, что у него никогда не было стихотворных концертных программ, он не учил стихи наизусть специально, просто поэзия – часть его души, его жизни.

Зиновий Гердт и сам писал в молодости стихи, неслучайно в предвоенные годы его связывала тесная дружба с молодыми поэтами – Павлом Коганом, Михаилом Кульчицким, Михаилом Львовским, Давидом Самойловым. Война разлучила его со многими из них навсегда, а с теми, кто вернулся с фронта, дружба продолжалась до конца жизни.

И наверное, именно эта влюбленность в поэзию и помогла Гердту создать лирический образ Адама в спектакле «Божественная комедия», поставленном в Театре кукол.

Слушаешь его и хочется одного: чтобы никогда не кончались эти благословенные мгновения.

Но всё в этом мире кончается, и вот уже наш теплоход причаливает к какой-нибудь небольшой пристани, начинается обычная суета, и едва ступаем на берег, как Гердта уже окружает толпа поклонников и поклонниц: одни просят автограф, другие разрешения сфотографироваться с ним, третьи подводят детей:

– Скажите им что-нибудь, Зиновий Ефимович, ведь они всю жизнь будут помнить, что видели живого Гердта!

И он терпеливо исполняет все просьбы…

А продавцы сувениров готовы подарить ему или продать за полцены свои «сокровища». И стоит Зиновию Ефимовичу отойти в сторону, я слышу, как они с гордостью и укором говорят другим покупателям:

– Да что вы торгуетесь, у меня это сам Гердт купил!

И покупатель тут же сдается.

В 1943 году в боях под Харьковом Зиновий Ефимович был тяжело ранен, вернулся с фронта в корсете, с поврежденной ногой, о возвращении в театр, где он начал работать еще до войны, не могло быть и речи – он с трудом передвигался. Но не такой человек Гердт, чтобы отказаться от своей мечты стать актером. И уже в 1945 году он был принят в труппу Образцовского кукольного театра, где проработал много-много лет, стал его гордостью, лучшим артистом.

Он объехал с театром весь мир, исполняя в самых разных странах сложнейшие роли на разных языках.

С годами Гердт вернулся на драматическую сцену, на эстраду, в кино, на телевидение.

Однако последствия тяжелейшего ранения остались на всю жизнь: ему было трудно подолгу ходить, он уставал. Но его живой интерес ко всему окружающему помогал ему преодолевать и это препятствие.

Не щадя себя, он ходил по Угличу и Костроме, по Ярославлю, в Кижах, на Валааме, восхищаясь памятниками древнего зодчества, обнаруживая поистине незаурядные познания в русской истории и истории русского зодчества.

А я смотрела на его жену Татьяну Александровну и думала: какая же она мудрая женщина! Ежеминутно тревожась за мужа – ведь Гердт уже тогда был болен, и она знала о его жестокой болезни, – скрывая свою тревогу, она не только не мешала, но и помогала ему жить полноценной напряженной жизнью и творчески, и житейски. Знала и понимала: иначе он не может… И еще я всегда буду помнить несколько счастливых дней, которые мы провели вместе с Гердтами в Иерусалиме, в квартире моей дочери и ее мужа поэта Игоря Губермана.