Читать «Звезда Наджеды» онлайн - страница 116

Открывшаяся взорам флориан панорама транспорта, завораживала.

Крейсер замер на дистанции пяти тысяч километров от цели, ожидая приказа для атаки.

Флориане, одетые в темно — синие мундиры военного флота, стояли перед большим обзорным экраном командного отсека «Востока» и молча смотрели на БЭТ.

— Я видел это десяток раз, — проговорил капитан крейсера, Урк Рук — уже седеющий флорианин, высокий и худощавый, его желтые глаза были широко открыты: — Сотни лет строительства, сотни лет терпения, — он повернулся к своему помощнику, коренастому и молодому Цаку Ату: — Приведите Гром Севера, я хочу, чтобы он это видел.

— Слушаюсь!

Цак Ат быстро вышел из отсека.

Рядом с капитаном стояли несколько старших офицеров крейсера, все флориане, молча ждали приказ.

* * *

Командир боевой части 5, крейсера «Восток», старший майор Гром Север — коротко стриженный брюнет, в изорванном синем мундире, без обуви, босой, лежал на полу медицинского отсека, в котором горевший сигнальный плафон под высоким потолком, тускло освещал царивший вокруг погром — под операционным столом, валялись разбитые пробирки и пневмо — шприцы, шкафы с инструментами сдвинуты со своих мест, а их содержимое — иглы, скальпели и всякая таинственная медицинская мелочь, рассыпались по полу.

Было душно.

Здесь стоял вязкий, густой запах крови, медикаментов и испражнений.

Напротив Грома, там за опер. столом, скрючившись в позе эмбриона, уткнувшись лицом в глянцевый, серый пол, лежал Хвастун.

Хвастун — болтун.

Язык без костей.

Трепач Энч.

Дождь старался не смотреть в ту сторону.

Энч Озаг — шестидесяти одно летний лейтенант БЧ — 5, старый друг, его кровь уже засохла.

Энч умер сутки назад, или около того.

Он прожил с распоротым животом два дня — в бреду, смеялся и ругался, спорил неизвестно с кем, и звал сына.

Раны на груди Грома горели от боли, но зато кровь из них перестала сочиться, разорванный на груди мундир, висел длинными, жесткими от засохшей крови, лоскутами. Заживляющий пластырь, превратившийся из белого в бордовый, местами отклеился.

Энч.

Его оставили еще на год, по просьбе личного состава.

Энч Озаг.

Спина Дождя затекла от долгого, неподвижного лежания на полу, но перекатываться на бок он все — таки не спешил, снова тело полоснет нестерпимая, ослепительная вспышка боли.

Все кончено.

Не понятно зачем его оставили в живых. Флориане перебили всех людей экипажа — Гром в этом не сомневался, он видел ту внезапную, как взрыв — кровавую бойню, видел, как вчерашние друзья — флориане кромсали когтями, бросались с протяжными криками и добивали своих жертв.

Ему дико, страшно хотелось пить.

Он все — таки решил перекатиться на правый бок. Левое плечо Грома было вывихнуто.

Его затрясла дрожь, когда он сначала перекинул левую ногу через правую, а потом со стоном стал переваливаться на бок. Онемевшая спина почти не болела.

Он положил голову на холодный пол, зажмурился, выдохнул сквозь стиснутые зубы.

Энч…

Его тоже убьют. Но позже. Гром Север в этом ни на мгновение не сомневался. Причину отсрочки приговора, он понять не мог.

Два дня назад — Энч еще был жив. Два дня назад, Гром, превозмогая боль, поднялся и, подойдя к двери ведущей из медицинского отсека, стоял и смотрел в квадратное, испачканное чьей — то кровью, окно. За окном было узкое пространство ярко освещенного коридора четвертого уровня — бежевые стены, белый, ячеистый потолок и коричневый пол. Напротив медицинского отсека, висел цветной плакат, на котором улыбались два офицера военного флота — человек и флорианин, а сверху тянулась ярко — красная надпись — «братья на века».