Читать «Заслон (Роман)» онлайн - страница 4

Потрескивая, разгорались печи. За изузоренными морозом окнами, за черными деревьями, за кудрявыми дымами заводской и мельничной труб, над устьем Зеи разливалась широким потоком неяркая малиновая заря.

Подхватив туго набитый мешок, Евгений вывалил улов прямо на пол и, посмеиваясь, отошел в сторонку. Матросы загоготали, повскакали с мест, кто с намыленной недобритой щекой, кто с распяленным на руках клешем.

— Гляди, сом! Широченный, что подошва сапога…

— Сазан-то, сазан, весь светится, будто из серебра литой!

— Чудак! Это не сазан. Амуром белым рыба прозывается.

— Сам ты амур белый! Выдумает же человек…

В веселых пререканиях и толкотне только Алеша и заметил, как неслышно распахнулась дверь и в казарму вошел плотный человек в желтом дубленом полушубке с заиндевелым воротником. Отогнув этот воротник и обмахнув крупное лицо и усы клетчатым платком, он потянул с головы треух и спросил густым, приятным баском:

— Не признаете, товарищи?

Медноволосый матрос, только что рьяно толковавший про белого амура, шагнул ему навстречу, пытаясь получше разглядеть, и удивленно воскликнул:

— Федор Никанорович?! Милости прошу к нашему шалашу!..

Оттесняя медноволосого, раннего гостя окружили со всех сторон с возгласами, в которых сквозило почтительное удивление, малосвойственное этим людям:

— Товарищ Мухин! Да как же это вы, не предупредивши?..

— А зачем предупреждать? — ответил вопросом на вопрос председатель Амурского исполкома. — Ну, здравствуйте, товарищи!

Ему ответили дружным хором, приняли от него полушубок, подвели к столу и усадили. Крышки сундучков захлопывались, их торопливо заталкивали под койки, оправляли постели. Матросы, успевшие натянуть форменки, рядком усаживались на длинную скамью. Празднично заголубели мытые-перемытые в щелочах гюйсы. Засияли молодые улыбки и глаза.

— Экое племя, — любовно усмехнулся Мухин, закуривая трубку, и сказал, как бы продолжая давно начатый разговор: — Посоветоваться нам нужно, ребята! Белые в городе зашевелились.

— С чего бы это? — поинтересовался, примащиваясь на корточках у самого порога, медноволосый.

— Не перебивай, Померанец! Дай человеку высказаться, поймешь все и сам.

— Д-да… зашевелились они, — Мухин глубоко затянулся и, весь окутавшись едким махорочным дымом, пояснил: — Сладкой их жизни подходит конец, вот с чего.

Матросы загалдели вразнобой:

— А что им делается? И дома щи с наваром едят, и в «Чашке чая» голых дамочек не натощак слушают! А в ресторане «Афины»…

Мухин поднялся, положил на край стола трубку, оперся на него обеими руками и, зорко вглядываясь в молодые загоревшиеся лица, невесело усмехнулся:

— Знаю, как у нас, так и у вас негусто хлебово, да и жиру поверху плавает небогато. Разве что Зея порой выручает, — он повел взглядом в сторону уже прикрытой мешком рыбы. — Верно я говорю?

— Да чего уж там… Жалобиться не жалобимся, а без рыбки-то подтянули бы пояски.

— Вот то-то и оно. А причина? А суть? Давайте-ка попытаемся разобраться вместе. Начнем не с царя-косаря и царицы-чечевицы, а с текущего момента… — Он умел разговаривать с самыми различными людьми, этот недавний монтер Мухин. Потирая прочерченный резкими морщинами лоб, он продолжал: — Украдено в ночь на тридцатое января из продовольственной управы 362 тысячи народных денег? Украдено! В феврале прибрали чьи-то руки с линии железной дороги пять тысяч пудов закупленного в Монголии мяса? Прибрали, да и спрятали так, что днем с огнем не сыщешь! А добрые дяди из земства только руками развели: «Что, мол, с воза упало, то пропало…»