Читать «Зарубежная литература эпохи Романтизма» онлайн - страница 72

Идея произведения заключается в предполагаемой речи волка, которую слышит глядящий на него лирический герой:

Он как бы говорил: «Коль и в тебе есть твердость,Сумей взрастить в душе стоическую гордостьИ стань ценою дум, и бдений, и трудовТем, чем с рожденья был я, вольный сын лесов.Поверь: стенать, рыдать, молить – равно позорно.Свой тяжкий крест неси и долго, и упорно,Путь, что тебе судьбой назначен, протори,Потом, без слов, как я, отмучься и умри».

Виньи утверждает в своем произведении идею мужественного принятия страданий.

А. де Виньи. Смерть волка

1

Как над пожарищем сквозь дым сверкает пламя,Багровый диск луны сверкал меж облаками,И с черным краем их сливался лес вдали.По влажной от росы траве мы молча шли.Взяв на руку ружье, я вместе с остальнымиСкользил под елями, как в Ландах, небольшими,Но вдруг следы когтей заметил на пескеИ понял: волки здесь, от нас невдалеке.Дыханье затаив, мы замерли и сталиПрислушиваться… Лес, кусты, равнина спали;В недвижном воздухе царил покой, и лишьСкрипенье флюгера порой смущало тишь,Когда, под сводом туч в далеком небе вея,За башни задевал зефир стопой своею;Казалось, даже дуб, припав челом к скале,На локоть оперся и задремал во мгле.Ни звука… И тогда охотник поседелый,Вслед за которым мы шагали вечер целый,Звериных хитростей испытанный знаток,Склонился до земли, к следам почти прилегИ тихо объявил, вглядевшись в отпечатки,Что по размеру лап, их форме и посадкеДвух матерых волков и двух волчат признал.Прикрыли ружья мы, чтоб не блестел металл,И развернулись в цепь, и, раздвигая ветки,С ножами наголо пошли сквозь ельник редкий,Как вдруг навстречу нам в безмолвии ночномЗеленые зрачки заискрились огнем.А дальше, где стволы в лучах луны кривились,Две тени легкие на вереске резвились,Играя и скача, как пара псов борзых,Почуявших, что в дом вошел хозяин их.Но, всеми статями собак напоминая,Волчата прыгали без визга и без лая:С младенчества они запомнили навек –Отсюда в двух шагах их недруг человек.Отец стоял, а мать поодаль восседала,Как та, что Ромула и Рема воспитала,Та, изваяние которой вечный РимСчитал святынею и символом своим.Тут волк шагнул, присел и когти для упораВсадил в песок. К нему уже летела свора.Он ясно сознавал, что не уйдет живой,Однако был готов принять неравный бойИ первой же борзой, оскалившейся жадно,Вцепился в горло так глубоко и нещадно,Что не заставили его разжать клыкиНи грохот выстрелов, ни острые клинки,Которые в него наперекрест впивались,Ни псы, как яростно они ни заливались,Покуда челюсти он сам не разомкнулИ мертвого врага на землю не швырнул.Потом он взором нас обвел без тени страха.Торчали в нем ножи, которыми с размахаВо время схватки был к песку он пригвожден,И дула уперлись в него со всех сторон.Тогда он вновь на нас взглянул все так же твердо,Слизнул густую кровь, струившуюся с морды,И, не желая знать, за что убит и кем,Огромные глаза смежил – как прежде, нем.

2

Я на ружье поник в задумчивости грустной,Сочтя жестокостью бесцельною и гнуснойПреследовать волчат и мрачную их мать,Хоть мужа не могла она вблизи не ждать.В беде он не был бы покинут, будь их двое,Своей суровою красавицей вдовою,Но долг ее – спасти детей и научитьВез сетований дни голодные влачитьИ презирать зверей, которые в неволюНам, людям, продались, чтоб жить в тепле и холе,И травят для своих хозяев с этих порБылых властителей полей, лесов и гор.