Читать «Записки молодого человека» онлайн - страница 90

Константин Симонов

Не очень-то доверяя такой слишком уж картин­ной точности, я попросил комиссара все же позвонить в порт — может, крейсер еще не отвалил. Он ответил, что во флоте точность — это действительно точность. Но я все-таки попросил его еще раз поз­вонить.

Когда он позвонил, выяснилось, что крейсер еще здесь, но должен отвалить с минуты на минуту. Мы взяли у комиссара записку и, как угорелые выскочив нз штаба, в сопровождении краснофлотца понеслись по набережной на дальний причал, у которого стоял крейсер. Все причалы были полны судов. Стояла мо­розная погода, и шел снег. Над морем и над набе­режной курился густой белый пар.

Гулко шагали краснофлотские патрули. Минут через двадцать бе­га мы добрались до крейсера, который еще и не ду­мал отваливать. На него догружали орудия, ящики с боеприпасами, автомашины и многое другое. Кроме грузов, на крейсере шли в Крым штабные работники 44-й армии, командование которой уже находилось в Феодосии.

Моряки по зимнему времени имели на крейсере не столь щеголеватый вид, как обычно. Оии ходили в полушубках, отличаясь только своими черными морскими шапками.

Прошел еще час, прежде чем мы отвалили. Двое моряков рассказывали о первом дне высадки, но мне так хотелось спать, что я не выдержал и заснул.

Феодосия, которую я помнил с детства

В Феодосию мы пришли в четыре часа утра. При­швартовались и начали выгрузку.

Мы с Мержановым, по своей корреспондент­ской торопливости, выбрались на берег чуть ли не первыми. Все причалы, весь берег были загромож­дены ящиками с боеприпасами, еще какими-то ящи­ками и машинами. Поодаль виднелись фантастиче­ские очертания вдребезги разбитых складов, взор­ванного железа, изогнутых и вздыбленных в небо крыш. У низкой портовой стенки, которую я помнил в Феодосии с детства, с двадцать четвертого года, валялись скрюченные трупы немцев.

Немного поблуждав среди всего этого лабиринта развалин и обломков — результата обстрела нашей артиллерии в ночь высадки и последовавших за на­шей высадкой немецких бомбежек,— мы выбрались из пределов порта.

Город поднимался вверх большой подковой. Он был в этот час черным и пустынным. Стоял мороз — девятнадцать градусов,— а на юге мороз всегда ка­жется более злым, чем на севере. С моря дул силь­ный шквалистый ветер. Дома зияли пустыми, разби­тыми окнами. Многие были разрушены. То не было половины стены, то прямо в стене была дыра от снаряда. Открытые настежь двери со стуком хлопа­ли на ветру, дребезжали и сыпались вниз разбитые стекла, а перегоревшие железные листы спускались с крыш выгоревших домов, точно знамена, и при сильных порывах ветра с лязгом били по стенам.

Чем выше поднимались в гору, тем больше попа­далось нам брошенных немецких машин — и грузо­вых и легковых. Кое-где на тротуарах и на мостовой еще валялись трупы немцев. Их еще не везде убра­ли. Город был взят врасплох. Весь автотранспорт, который и в гаражах и на улицах нз-за морозов сто­ял у немцев со спущенной водой, так и остался там, где оиебыл оставлен на ночь.