Читать «Записки молодого человека» онлайн - страница 56

В клубе в эту зимнюю ночь было совершенно пу­сто, никого, кроме нас. Нам выдали роскошный по тому времени харч с выпивкой, и мы просидели за столом до утра.

Женя Петров, когда на него находил стих, мог целыми часами не вставать из-за рояля. У него был чудесный слух и замечательная музыкальная память, Он играл на рояле то обрывки каких-то мелодий, то танцы, то музыкальные шутки.

Это была шумная и хорошая ночь, которой при­давал оттенок некоторой мрачности только огром­ный совершенно пустой дом. Мы разошлись, когда уже светало. Было морозно, иней обсыпал деревья, и улица Воровского казалась аллеей из прочитан­ных в детстве сказок. Я еще никогда не видел та­кого сплошного, такого красивого инея на всем: на домах, на деревьях, на проводах.

Накануне редакция забронировала мне номер в го­стинице "Москва". Я пришел в него рано утром, в большой и пустой. Не могу вспомнить другого такого тоскливого утра. В редакции все еще спали после номера. Я позвонил туда, думал поработать, но ма­шинисток не было на месте. Кроме тех своих товари­щей, с которыми я провел эту ночь, у меня в Мо­скве не было ни одной знакомой души, которой мож­но было бы позвонить. Сурков и Слободской вме­сте с поездом своей фронтовой газеты очутились в эти дни на несколько десятков километров восточнее Москвы, в Обираловке. По игре случая, из-за того, что эта газета базировалась в поезде, а поезд по­ставили в Обираловке, четыре центральных газеты оказались именно в эти дни ближе к передовой, чем газета Западного фронта.

Впрочем, говорили, что со дня на день ее редак­ция должна была переехать в Москву.

Мне было дано еще два дня, чтобы окончательно отписаться за поездку на Север. Я начал писать очерк "Однофамильцы" и на следующий день, не выдержав гостиничной жизни, вернулся в редак­цию.

Мне отвели комнату, в которой стояли шкафы кар­тотеки, и поставили туда диван и стол.

Положение на фронте прояснилось, наступление развертывалось, и в Москву стали одного за другим вызывать людей, по приказу редактора выехавших до этого в Казань, где была наготове вторая редак­ция "Красной звезды", дублировавшая московскую. Приехал Габрилович, за ним — Павленко.

Читаю стихи

Девятого декабря я узнал, что Сурков и Сло­бодской вместе со своей редакцией "Крас­ноармейской правды" перееосали из Обира­ловки в помещение "Гудке".

Как раз в этот день у меня было назначено вы­ступление на радио. Я должен был прочесть несколь­ко военных стихотворений, и в их числе еще не на­печатанное тогда "Жди меня". Перед тем как ехать на радио, я заскочил на машине в "Красноармей­скую правду". Там в маленькой комнатке я застал Верейского, Слободского и Суркова, которого в пер­вую минуту даже не узнал,— такие у него были бра­вые пшеничные, с подпалинами, чапаевские усы. Рас­целовавшись, мы посидели минут десять, расспраши­вая друг друга о событиях, происшедших с нами за те несколько месяцев, что мы не виделись после Западного фронта. Потом я прочитал Алеше посвя­щенное ему стихотворение "Ты помнишь, Алеша, до­роги Смоленщины...", старик расчувствовался, я тоже. Из-под койки была вытащена бутылка спирта, кото­рый мы и распили без всякой закуски, потому что закуски не было.