Читать «Записки Клуба Лазаря» онлайн - страница 9

Когда мы закончили обсуждение внешнего строения сердца, которое явно удовлетворило Брюнеля, я приступил к вскрытию. Скальпелем я сделал надрез вдоль всего сердца до верхней полой вены. Сначала мышца не поддавалась и упругая ткань растягивалась под лезвием, но затем скальпель с треском прорвался внутрь и начал свою работу, разделяя мышцы и прокладывая себе путь через внутреннюю стенку органа. Разрезав сердце, я раздвинул ткань, демонстрируя желудочки и предсердия в разрезе, а затем перевернул его и продолжал резать, придерживая половинки пальцами. Когда все было кончено, сердце развалилось на две почти равные части.

Вскрыв сердце, мы стали изучать его отделы, стенки, вены и артерии, по которым текла кровь. Для пущей наглядности я вставил щетинку от щетки в одну из вен и показал моему слушателю, где она должна была бы выйти. Я объяснил ему, что правая сторона, с предсердием наверху и желудочком под ним, была венозной. Туда поступала темная кровь, лишившаяся необходимых для жизнедеятельности веществ. Кровь из верхней части тела попадала в сердце через верхнюю полую вену, а от нижних конечностей и желудка — через нижнюю. По венам кровь попадает в предсердие, а затем в желудочек, завершая тем самым круг кровообращения. Отсюда, продолжал я, кровь поступала через легочную артерию в легкие. После того как венозная кровь превращалась в артериальную, она возвращалась в левое предсердие по легочным венам, а затем попадала в левый желудочек. Покидая сердце через аорту, кровь снова поступала в тело человека через артерии.

Казалось, Брюнель прекрасно понял, как работает система кровообращения. Его особенно заинтересовали трехстворчатый и митральный клапаны, а также работа стенок сердца. Он делал наброски в блокноте, яростно водя грифелем видавшего виды карандаша.

Прекрасно понимая, что наша беседа затянулась, я многозначительно посмотрел на часы. Но Брюнель, судя по всему, плохо понимал намеки. Вопросы следовали один за другим, и мне наконец пришлось прерваться и настоять на том, чтобы мы завершили нашу встречу, поскольку я уже опаздывал на обход. Брюнель не стал возражать, но попросил разрешения задержаться и сделать кое-какие замеры. Я оставил его под наблюдением невидящих глаз, плававших в сосуде у двери. При жизни они были ярко-голубыми, но теперь стали тусклыми и серыми.

В спешке переходя от одной койки к другой, я старался сосредоточиться на работе, но мои мысли постоянно возвращались к инженеру и тому, с какой легкостью он постигал знания, которые я всегда считал прерогативой моей профессии.

Вернувшись в комнату с образцами поздно вечером, я обнаружил сердце на столе там, где его оставил, но было ясно, что Брюнель сделал на нем еще несколько надрезов. Рядом лежали нераскуренная сигара и записка, вырванная из его блокнота: