Читать «Запах атомной бомбы. Воспоминания офицера-атомщика» онлайн - страница 39

А перебои в получении вещевого и, что еще хуже — денежного довольствия, как в армии называют зарплату, уже случались неоднократно. Недавно нам зачитали длинный список разных видов форменной одежды и снаряжения, который удивил некоторыми экзотическими позициями и сроками их использования.

Согласно приказу № 155 Министерства Обороны, шинель простая выдается на 3 года, а шинель парадная — на 5 лет, ботинки — на 1 год, а сапоги — на 2 года, ремень с портупеей и ремень для кортика — на 5 лет, фляга и кортик — навсегда. Но не то что кортика и фляги мы так никогда и не получили, но нам даже не выдали теплое белье, перчатки и носки.

Конечно, ни фляга, ни, тем более, кортик нам и вовсе были не нужны, но надо же было как-то отреагировать на притеснения начальства. И мы стали требовать, хоть и ненужное, свое.

^{Юра Савельев, 1956 г.}

По словам наших взводных командиров, с которыми было легче всего общаться, вещевое и денежное довольствие не поступало от некоего таинственного Музрукова.

Тогда мы даже не представляли, что это — фамилия человека или название организации. Позже стало ясно, что это — и то, и другое, слившееся в одно понятие — предприятие, руководимое генералом Музруковым Б. Г. Находится оно где-то на Урале и является поставщиком всего необходимого для нашей части. Со временем слово «Музруков» расширило свое понятие, стало привычным и часто повторяемым. Но для нас оно тогда означало лишь одно — было источником нашего снабжения.

Спустя годы, в одной из книг, посвященных производству оружейного плутония, одна из глав называлась Б. Г. Музруков — генерал атомной промышленности».

Уже тогда, в Багерово, мы знали, это от Музрукова, кроме нашего вещевого и денежного довольствия, к нам на полигон поступали для испытаний новые модификации изделий. Бригады, о которых я уже упоминал, приезжали с тех же краев.

Теперь об этом пишут…

Музруков Борис Глебович (1904–1979)

Шаронову кое-как удалось нейтрализовать взрыв негодования, направив его в сторону письма, но покинули мы собрание расстроенные и обозленные.

Конечно, гарнизонным офицерам «сухой закон», хоть и вносил некоторые неудобства, но все же — был терпимым, так как они имели свободный выезд в Керчь. Но для нас, молодых и неженатых, отсутствие спиртных напитков в условиях закрытого выхода, казалось катастрофическим.

Думаю, это решение отцов-командиров оградить нас от пагубного зелья, было не до конца продуманным. Оно посеяло новые семена недовольства армейской жизнью. Если многие и так не имели желания служить, то теперь появилось желание покинуть армию навсегда. И не столько из-за «сухого закона», сколько от осознания того, что армия и свобода личности — понятия несовместимые.

К этому прибавился приказ о том, что в столовую и из столовой курсанты должны ходить строем. Якобы для выработки строевой выправки… Правда, этот приказ оказался мертворожденным и ни разу не был выполнен, но свое отрицательное действие оставил.