Читать «Завтра вновь и вновь» онлайн - страница 175

Весенняя неделя моды

Мне не хватает духа смотреть на подобные события, но когда звонит Гаврил и сообщает, что президент Мичем наденет на казнь платье от Фезерстона, я включаю телевизор, посмотреть на спектакль, настолько это иронично. Тетя смотрит в гостиной пьесу Вацлава Гавела, а я лежу в кровати со стаканом теплого молока и гляжу на плоский экран поменьше, приделанный к стене над книжной полкой.

«Алое платье с жестким гофрированным воротником цвета слоновой кости, создающим ореол вокруг ее головы. Прямо королева Елизавета. Ее заплетенные в косы волосы словно ленты струятся по плечам. На глазах у нее черная кружевная повязка».

– Я смотрю, – говорю я Гаврилу. – Я ее вижу.

Королева Америки, так ее называют. Выглядит она и впрямь как на старинном портрете Елизаветы I, а может, как дама червей. Президент Мичем вершит казнь в розарии, где цветут гигантские генетически модифицированные розы – красные, розовые, белые. Мичем как раз успеет на начало Недели моды в Нью-Йорке, вылетев из Вашингтона после приема в саду. Вводят заключенных в черных робах, как всегда девять. Их ставят на колени.

«Госпожа президент Соединенных Штатов…»

Мичем останавливается у каждого заключенного, чьи преступления символизируют вечные угрозы для страны и президента. Один обвиняется во взрыве трубчатой бомбы в ресторане в Миннеаполисе, погибло тринадцать человек и несколько десятков получили ранения. Женщину обвиняют в том, что она выложила в сеть секреты АНБ и тем самым нанесла ущерб суверенитету Америки. Тимоти и Уэйверли тоже среди этих девяти, обоих обвиняют в многочисленных убийствах на территории двух штатов.

Без титров я бы их и не узнал – голова Тимоти выбрита, и шрамы змеятся по черепу белыми червями, а волосы Уэйверли стали короче, локоны обрезаны, превратившись в седую щетину. Мичем идет вдоль шеренги заключенных, осматривая их. Около Уэйверли и его сына она не останавливается, не уделяет им особенного внимания, просто бросает быстрый и презрительный взгляд, как и на всех остальных. Она предлагает осужденным возможность раскаяться и присягнуть в преданности американскому флагу.

– Мне пора, – говорю я Гаврилу.

– Звякни мне, если захочешь это обсудить, – отзывается он.

Мичем останавливается перед Уэйверли и предлагает ему попросить о помиловании. Я рассчитывал, что Уэйверли попросит его пощадить, учитывая давнюю историю их отношений – когда-то он сказал, что создал Мичем, она всем обязана ему, – но когда Мичем заканчивает речь и спрашивает, есть ли у кого-либо причины просить о снисхождении, Уэйверли молчит. Просто смотрит на Мичем, точнее, смотрит сквозь нее, как будто сфокусировался на чем-то за ее спиной, на чем-то далеком от этой процедуры. Когда его губы наконец начинают шевелиться, комментаторы предполагают, что он читает двадцать третий псалом.

Тимоти тоже молчит, когда Мичем предлагает ему попросить о помиловании, хотя мне бы хотелось, чтобы он заговорил, публично признался во всем, покаялся, рыдал и умолял о сострадании, сдавшись на милость Мичем. Он молчит, но и не выглядит стойким, как отец, его глаза наполнены слезами, а на лице написана мука, он с трудом сдерживает рыдания. Тимоти пытался меня убедить, что познал благодать. Неужели благодать выглядит именно так? Вся эта боль…