Читать «Заболоцкий. Иволга, леса отшельница» онлайн - страница 2

Не чурались того, чтоб зваться «покрасивше», и пламенные революционеры. Конечно, в подпольной пропагандистской работе им приходилось частенько обновлять псевдонимы, но отметим, какие из них в итоге утвердились. Джугашвили избрал стальное имя Сталин, его соратник Скрябин — железное Молотов. Ну и так далее…

Случай Коли Заболотского, недавнего ленинградского студента, до самозабвения увлечённого стихами, всё же особый.

Он не искал броскости и красивости — он словно бы подчинился духу поэзии и своего поэтического долга.

Ведь что такое поэт? Это новое качество. Это преображённое слово.

Ещё недавно, томясь неведомым зовом, ползала по земле зелёная, неотличимая от травы гусеница. Мгновение — и вот, высвободившись из засыхающего и ненужного уже кокона, это существо обретает крылышки и взлетает в воздух, в небо. Оно преображается вдруг в диковинную бабочку, предназначенную для полёта. Не так ли из стихотворца появляется поэт?

…Что там, разоблачая ползучую тварь, высокопарно утверждал в своей крылатой фразе основоположник метода социалистического реализма Алексей Максимович Горький, в молодости баловавшийся стихами? Дескать, рождённый ползать летать не может? — Ещё как может!

Чудо бабочки тому доказательство.

Бабочка белая! Бабочка белая! В травах горячих земля. Там, за притихшей лесною капеллою, Слышится всхлип журавля. Речка бежит, загибая за просеку, Жёлтый погнавши листок. Бабочка белая с чёрненьким носиком! Лето пошло на восток. Чуешь, как мир убегает в ту сторону — Горы, леса, облака? Сосны гудят — и старинному ворону Прошлые снятся века. Сколько жилось ему смолоду, смолоду В гулкой лесной глубине?! Ты же погибнешь по первому холоду. Много ль держаться и мне!.. Думы наплыли, а сосны качаются, Жёлтый кружится листок. Речка бормочет. Глаза закрываются. Время бежит на восток… Пусть же послышится песня знакомая Там, за Вечерней Звездой. Может, и мы здесь июльскими дрёмами Завтра провеем с тобой. Годы промчатся, как соколы смелые, Мир не устанет сиять… Бабочка белая! Бабочка белая! Кто бы родил нас опять!

Так написал, десятилетия спустя, совсем другой поэт, Николай Иванович Тряпкин, и не подумавший расстаться со своей «некрасивой» фамилией…

Однако каждый решает по-своему — и, наверное, по-своему прав.

…В родовом его имени За́болотский словно бы жил Русский Север, с его просторами, лесными далями, болотами; в само́м звучании дышала родная Вятская земля, окутанная долгими туманами, её реки, озёра, задумчивые небеса. Новое имя сделалось отчётливей, резче: акварель сменилась графикой. Прежняя жизнь ушла насовсем, и вслед за нею будто бы стала неуместной и та исконная напевность, что звучала в прозвании, которое носили предки.