Читать «Жили-были други прадеды» онлайн - страница 35

Муж вернулся — вот ведь что. Год его не было дома, а сегодня ночью приехал. Спит сейчас…

Вслед за бабами вышла Тоня из кабинета после исчезновения управдома, подошла к клумбовому крану во дворе, покрутила. Пожурчало там, вытекло что-то ржавое, капля повисла и сорвалась. Другая стала натекать, чистая — и Тоня отступила в сторону, передвинула свою тень, чтобы пустить солнце на эту каплю.

Вот загадка: ни грусти, ни зла не чувствовалось и вроде не было у неё хлопот и дел. Она и не искала объяснений своему состоянию, безмятежно переживала то, что происходило сейчас в ней.

Это было и знакомо, и было уже забыто, и вдруг так нечаянно вернулось, и вот тогда она и решила: она — в очарованье.

Тоня знала это слово, да что — она любила его, как несбывшуюся мечту играть на пианино. Была особая чистота, какая-то нарядность в сердце её, в лице, в походке, когда она приходила в музыкальный кружок. Там женщина с огромными чёрными глазами таинственно смотрела в тихие глаза детишек — и резко поворачивалась к пианино, и кидала руки на клавиши…

Они ждали — сейчас загремит, что-то бурное будет, но пальцы долго невесомо лежали, и, наконец, рождался одинокий чистый звук…

Уехала та женщина…

И вот стояла Тоня Белозубова одиноко у клумбового крана — нету воды. Ну и ладно. Загадка с ней: очарованье. Рассказать бы о каждом миге прошлой ночи, но нет никого рядом, да и рассказать-то хотелось кому-нибудь молчаливому, чтобы слушал и понимал.

А кому?

Сейчас это вспомнить смешно: испугалась она ночью. Отчего-то проснулась и чувствует — рассматривает невидимый человек её неприкрытое тело, вот-вот прикоснётся. Дёрнула шнурок торшера. Никого… Голубой свет, привычные тени, в углу, на раскладном кресле, беззащитно раскинулась дочь, слишком длинноногая, и как тихо спит, легка в дыхании…

Дверь на балкон открыта, чёрный проём, но кому там быть, ведь третий этаж. Там вёдра, санки, таз, шагу — не ступить без грохота…

Потом она услышала шаги на лестнице…

И босиком к двери, халатом запахнулась, не вдев в рукава, стояла, помертвев от решимости, и открыла, не дождалась звонка.

Он это и оказался.

Чемодан оставили в коридоре, прошли на кухню и сели на табуретки, как перед дальней дорогой.

У него руки на коленях лежат спокойно, тяжело, у всех молчаливых так лежат, она замечала — у всех. А у неё руки пустые — и заныли, схватить бы что-нибудь, сжать, и она неловко повернулась к столу, вспомнив, что там часики. Ему показалось — сейчас она скользнёт на пол. Сергей подхватил её. Притянул к себе. Она послушно подалась, не отвечая ему телом, только говорила, когда чуть свободней было в груди от его объятий.

— Тебе, Серёжа, ванну приготовить бы… с дороги… Знаешь, это хорошо… всё в поездах… и рубашка пропотела… знаешь, ведь мужика с дороги вымыть — первое дело…

И засмеялась, в ней это песенно отозвалось: «Мужика с дороги вымыть — первое дело». Потом улыбнулась растерянно:

— А воды и нету. С вечера была, и ведь подумала ещё — надо бы запастись… У нас часто отключают. Забыла.

— В баню утром схожу, — это были его первые слова, и она смотрела на него, ожидая их ещё.