Читать «Жизнь человечкина» онлайн - страница 9

* * *

Фляжками обменялись, пленных обменяли, что дальше делать, усы да ногти грызть? С одной стороны – присяга, страна, солдаты да погоны, тебе подчиненные, а с другой стороны, вот дилемма – страшнее не придумаешь… С поры детства Аллахверди плакал всего один раз, 23 июля, когда был сдан Агдам, именно сдан. Армянская армия вошла в него всего с одним танком, ожидая страшного городского боя, где каждый дом – крепость, каждый переулок – засада, а пятиэтажка – врата адовы. Но нет, армия была выведена. Выведена по причинам, известным только в Баку, а раньше всех из Агдама сбежал тот самый, кто был назначен город защищать и оборонять… А потом началась чистка, грандиозная чистка армии от непокорных командиров и не лояльных новой власти элементов. Займет рота полупустую деревню – ей приказ «отходить». Как? Почему? Мы уже тут, эта деревушка позволит контролировать квадрат… Из Баку сказали, приказ не нами писан, но нам передан. Назад… В день 23 июля, в день сдачи цветущего карабахского города, славного своим портвейном на всю Евразию, Джахангир Будагов, капитан азербайджанской армии, пустил себе пулю в лоб, понимая, что это, именно это и есть начало конца. Кто-то может жить с позором, а для кого-то это тяжесть неподъемная и несносимая. А с Аллахверди приключилась темная история. Его машина подорвалась на мине 24 сентября 1993 года, подорвалась после того, как по дороге прошла колонна бронетехники. Неизвестно, как оно так получилось и как так бывает, может, это и не мина вовсе была… На следующий день на пост пришел человек в погонах. В армянских погонах. Развел руками, показывая, что ни оружия у него с собой, ни фотоаппарата, ни рации, только фляжка да кусок хлеба.

– Валера я… пропустите на могилу к Аллахверди… на час, не больше…

Об их дружбе знали многие, но чтоб вот так, ночью, без оружия, помялись, подумали, да и махнули рукой, проходи, мол… Валера просидел на могиле около часа, сперва молча, потом закрыл голову руками, плакал беззвучно, плакал, раскачиваясь. Выпил всю флягу, так и не закусил. Положил кусок хлеба на камень повыше, потому что негоже Божий дар и благословение на землю бросать, не в обычае это на Кавказе, потом утер лицо рукавом и вернулся обратно, к солдатам: тут я, мол, как и обещал, а теперь дело ваше и совесть тоже ваша, плен так плен. «Ты мужчина, и мы мужчины – иди к своим обратно… Иди, Валера, иди».