Читать «Жизни, которые мы не прожили» онлайн - страница 17

Отец возвращался к своим соображениям в отношении материнства и зрелости, когда забывал, что где-то рядом находились мои большие, оттопыренные уши.

– Рисование, пение, танцы – это все чудесно. У каждого должно быть занятие по душе. Но есть увлечения, а есть серьезные дела. Попробуй почитать что-нибудь, кроме своих романов, – я подарил тебе столько книг и… как насчет истории Индии? Ты хоть первую главу прочитала? Подумай о Мышкине.

– О Мышкине? Мышкине! Он-то здесь при чем?

– Он берет с тебя пример. А какой пример ты ему подаешь, когда вот так танцуешь в саду? Под хихиканье Рама Сарана и Банно в кустах. Достоинство, Гая, – это самое ценное, что у нас есть.

– Я-то думала – воображение или счастье, а не достоинство. И это случилось всего один раз. Пять лет тому назад. Мышкин был слишком маленьким и ничего не понял.

– Он повзрослел.

– Так я больше и не танцую в саду. Я больше нигде не танцую. Я все забросила. Не пою. Не танцую. Почти не рисую. Чего еще ты от меня хочешь?

– Я не хочу, чтобы ты все это бросала. Просто умоляю тебя, будь… как бы выразиться… посдержанней.

– Сдер-жан-ней, – повторила мать по слогам, будто примериваясь к слову.

– Ты хоть понимаешь, насколько я лоялен? А ведь подчас такое отчаяние накатывает. Все восхищаются мной как человеком прогрессивных взглядов. Предоставляю жене «полную свободу», как говорят они в преподавательской, позволяю «делать все, что ей вздумается». И вот на днях…

– Стало быть, моя свобода у тебя в сейфе хранится, под замком? И ты выдаешь ее понемногу, когда сочтешь удобным?

Стоило матери так вспыхнуть – часы замирали, а собака пряталась под кроватью.

– Я всего-то прошу, чтобы ты со мной не разговаривала в таком тоне. Как торговка рыбой – и это на глазах у нашего сына. Чему он так научится? Я удручен.

Отцовская растерянность была неподдельной. Они напоминали двух застрявших на необитаемом острове людей, которые говорили на разных языках. Мне вспоминается происшествие с коробкой красок. Мать как-то заказала себе набор красок и кистей в магазинчике в Калькутте: там их, в свою очередь, заказали в Англии. Спустя период долгого, томительного ожидания обернутые в коричневую бумагу и перевязанные бечевкой краски прибыли. Новые пузатые тюбики кобальтовой сини, зелени Гинье и ее любимой жженой умбры, только распакованные, покоились на ложе из рваной бумаги. Несколько дней мать любовалась безупречностью своих тюбиков: то брала их в руки, то возвращала в коробку, прежде чем решилась отвинтить крышку одного из них и выдавить наружу мягкого цветного червячка.