Читать «Живи, ирбис!» онлайн - страница 17

Во сне Диля снова увидела горы. Светились на неприступных вершинах снега, звенели в мягких лугах хрустально-прозрачные ручьи, а плывущие в небе облака были огромны и причудливы, как материки. По склону горы, чуть прихрамывая, поднимался барс и вынюхивал в зарослях арчевника спасительные для него чудодейственные травы.

Проснулась Диля на рассвете. Доктор уже собирался в путь. Диля проводила гостя до ручья и долго смотрела вслед и махала рукой, когда всадник оборачивался.

Впервые за долгие дни ненастья над горами расцветала оранжевая заря, а в лесу несмело перекликались совсем было умолкнувшие птицы.

Барс не повернул головы, даже не повел глазом, когда Диля приблизилась к решетке. Отрешенно, будто уже из другого мира, смотрел он, как над горами, сбросившими наконец мрачную чадру облаков, разливается ласковый свет зари, как синие туманы всплывают, лениво клубясь, из долины и текут вверх, затопляя леса на склонах. Барс даже не шевельнулся, когда взошло долгожданное солнце, и лучи его зажгли холодный пожар снегов на вершинах, и каждую каплю росы обратили в сверкающий алмаз.

Все это вершилось в мире, уже чуждом для барса, в мире, с которым он скоро должен был расстаться навсегда.

— Ты уже и солнышку не радуешься, ирбис? — печально спросила Диля. Она заметила — ночью барс не притронулся даже к воде в поилке.

— Что же мне с тобой делать, ирбис?

Диля задумалась, опершись на решетку и чувствуя, как мертвящий холод металла ползет от руки к самому сердцу. Потом торопливо, словно боялась, что не хватит решимости, принялась раскручивать ржавую проволоку на засове клетки… Теперь, если поднатужиться, можно отодвинуть вбок массивную дверь. Сердце пичужкой забилось в груди, когда заскрипел ржавый железный полоз. Из клетки дохнуло сырой затхлостью хлева. На землю вместе с соломой выпал клок длинной золотистой шерсти.

Диля отпрянула, не сомневаясь, что барс тотчас воспользуется лазейкой… Но тот даже не обернулся. По-прежнему безучастно смотрел он на разлинованные решеткой синие, со снеговой каймою горы, на перья розовых облаков в чистейшем, отмытом до сверкающей голубизны небе. Смотрел и не шевелился.

— Иди же, ирбис! — негромко поторопила Диля. — Ты свободен!

Барс лишь недовольно прижал уши. Он хотел, чтобы в последний сон его проводили привычные и отрадные звуки: ровный шелестящий шум далекого водопада, бульканье говорливого ручья, что скакал по каменистому ложу прямо за оградой, воркованье лесного голубя на ближнем дереве.

— Скорей же, ирбис! — забеспокоилась Диля. — Не то вернется Шакир…

Барс не шевельнулся. Юркий воробей влетел в открытую клетку, поклевал что-то в соломе и вылетел с жизнерадостным чириканьем. Диле показалось, где-то вдалеке, за поворотом, цокнули по камню конские копыта.

— Послушай, ирбис… Ну, посмотри же на меня!

Она просунула руку меж прутьями решетки и, помедлив, положила-ее на широкую шелковистую лапу. Барс всколыхнулся всем поим большим телом, удивленно посмотрел на тонкую детскую ручонку, потянулся к ней мордой. Диля вся напряглась, чтобы превозмочь страх и не отдернуть ладошку. Но барс лишь обнюхал ее пальцы, лизнул их сухим горячим языком. Это доброе прикосновенье окончательно растрогало Дилю. Уже безо всякой опаски она доотка-иа оттолкнула дверцу клетки и позвала, протягивая к пленнику руки.