Читать «ЖЖ Дмитрия Горчева (2005–2006)» онлайн - страница 102

А что потом произошло — это мне не интересно. Я только вижу, что вот, например, милейший человек Женя Шестаков озаботился (ссылка бесплатная). Но Женя-то ладно — разберётся может быть, а нам-то как жить дальше?

Есть такое подозрение, что скоро ссылками станут расплачиваться за оказанные услуги, а за ссылки с неприятного сайта, то есть такого, из-за которого понижается рейтинг, будут подавать в арбитражный суд.

Будет откат в виде лестных ссылок, потом взятка (требовал лестных ссылок), потом ворвётся фсб, и всё — суд, тюрьма, туберкулёз.

19 ноября 2006

Почитал Миню, вспомнил, как сам в первый раз попал на творческое мероприятие.

Было это очень давно — родной мой город тогда ещё болтался в промежуточном времени между социалистическим Целиноградом и гордой независимой Астаной, и назывался просто Акмолой, то есть Белой Могилой. И я тоже болтался в какой-то промежуточной жизни: то ли ещё женатый, то ли уже неженатый; вроде бы и работаю, а на работу ходить не нужно. Деньги вроде бы иногда дают, но наутро смотришь: а это уже не деньги. Купишь в магазине пищу, красивую, домой принесёшь — а это не пища. В общем нихуя ничего не понятно.

Ну и подружился я со слепым художником Сериком Кульмешкеновым (я как-то про него писал — он сейчас в Америке). Серик был знаком с местной творческой интеллигенцией и как-то раз затащил меня на собрание этой самой интеллигенции. А сам быстренько оттуда сбежал.

Ну и вот сижу я значит, на столе чай, печенье, кажется сухое вино. Вокруг стола сидят такие люди, которые всегда и везде составляют творческую интеллигенцию: помятые мужчины в неестественных бородах: клинышком или без усов. Обычные волосы на голове были только у меня — все остальные или лысые или очень сильно волосатые. За столом сидят конечно без беретов, но по всему видно, что береты у них есть. Ну и женщины в том самом будто бы неопределённом возрасте, со следами одухотворённости.

Ну сидят все, пьют чай, ведут принужденную беседу. Тут внезапно безумный юноша, ранее незаметный, вскакивает на стул и начинает с нечеловеческим чувством (даже подвывая) читать какие-то ужасные стихи. Я вжимаю голову в плечи, потому что мне страшно неудобно за этого юношу, однако вскоре замечаю, что соседей моих такое его поведение вовсе не смущает, а, скорее, даже вызывает у них одобрение. Ну, я тогда немного успокоился.

Потом творческая дама читала нестерпимо длинное эссе, я не понял про что, потому что думал, как бы мне не нарушая тишины перестать сидеть за этим столом.

Потом к счастью был объявлен перерыв, после которого обещали подать более горячительные напитки. Но я не стал дожидаться напитков и позорно бежал, ни с кем не попрощавшись.

На улице было темно, декабрь, шёл снег и ходили нормальные человеческие люди, частью пьяные. Я купил в коммерческом ларьке бутылку популярной водки с подмигивающим Распутиным, пришёл домой, выпил, содрогнулся.