Читать «Женщины в лесу» онлайн - страница 5

Лежа этой ночью без сна, Ева чувствовала, как словно бы сильное течение относит ее от привычных берегов, от Радды, куда-то в неведомое. И там, в новой дали, пока виден один Адам. Один.

За ночь чувство вины перед Раддой созрело: «Я нужна ей, а думаю о своем», — ужаснулась Ева своему эгоизму.

И сейчас, отстранив Адама и твердо глядя ему в глаза, сказала:

— Мы расстанемся до вечера. Я пойду к Радде. Вернусь часов в… н-ну… в ш… пять…

Она намеревалась сказать в шесть. Но, увидев, как темнеет лицо Адама, как сходятся к переносью его черные брови, на ходу изменила намерение: приду в пять.

— Ну, ты можешь пойти и позднее, — веселее сказал Адам и снова обнял ее, и брови его разошлись, а лицо просветлело.

— Ты сам сказал, что Радде плохо. — Ева выскользнула из его рук и, обернувшись к зеркалу, стала причесывать свои пышные светлые волосы.

— Ева, оглянись: мы одни, — тихо сказал Адам, и в голосе его была тоска.

— Мы еще много-много раз будем одни. Совсем одни, ведь так, ведь так, Адам? — страстно прошептала Ева, но не шагнула к нему, а только обернулась вся, резко обернулась, так что волосы взлетели и упали на плечи.

Лучше б она не шептала эти слова, а сказала их громко и твердо. Наверняка невидимый Змий внушил ей этот шепот. От ее голоса в Адама словно вселился бес, некая злая сила.

— А я хочу, чтоб ты осталась сейчас! — закричал он гневно, но в гневе его слышалась боль. И от этого на сердце у Евы стало немного полегче: гнев, боль Адама, которую причинила ему она, Ева, как-то уменьшили ее вину перед Раддой.

Если б Адам знал, как его боль ранит ее саму, как хочется ей остаться сейчас с ним, только с ним! Но, видно, Адам так был переполнен собой, что не слышал ее, а значит, не понимал.

— Ты кричишь, — с безмерным удивлением сказала она, отступая от него за стол, — но ведь я сказала, что вернусь… В пять…

— Нет! Ты не вернешься больше! — закричал Адам, видя, что она, обежав стол, бросилась к двери. И, схватив подвернувшийся под руку стул, грохнул им с размаху о стол, помешавший остановить Еву.

А она выскочила на лестницу, потрясенно чувствуя: все пропало! Все!!

Она бежала к Радде, неся как искупительный дар свою ссору с Адамом. Она бы чувствовала еще большую вину перед Адамом, представляя себе, каково ему сейчас там одному, если б самой не было так больно и так плохо. Утешала же себя Ева давнишним, выверенным средством всех женщин: «Если любит, помиримся».

Но дни шли. Длинной вереницей. Один. Второй… Наступил третий, а они всё жили. Да, жили! Со стороны это было особенно заметно: когда Адам будто между прочим спрашивал у знакомых: «Как, мол, там Ева?» — то в ответ слышал: «Ничего, хохочет, как всегда».

«Ничего, — отвечали и Еве, — нормально. Сегодня в волейбол играл».

Наверное, эти ответы, подогревая обиду, и давали им силы жить.

На третий день Ева поняла: пора… Она не была бы Евой, если б не поняла: срок вышел. И передала с верным человеком записку для Адама, наказав спрятать ему под подушку, если самого не будет в общежитии.