Читать «Женщины в лесу» онлайн - страница 27

Вера досадовала, когда, приходя в столовую, понимала по столу подруг, что они уже поели и она не увидит, как они подойдут, улыбнутся приветливо своим соседям — моложавой бабушке с внуком-подростком лет четырнадцати. Мальчик всегда так улыбался им навстречу… Наверняка влюбился, думала Вера. Причем сразу в обеих. Так и сияет. Да и невозможно не влюбиться, сидя вот так, как он, напротив них, наблюдая, как склоняются над тарелками одна белокурая, другая темная головки, как удивительно деликатно они едят: будто только вдыхают пищу, оставаясь прекрасно духовными и за этим физиологическим занятием пережевывания и глотания.

Если б все так ели, можно и официанткой работать, думала Вера, которую всегда страшно угнетало зрелище одновременно жующих людей в столовой. Как это официантки выдерживают? Все время! Каждый день!

Вере становилось покойнее от одного созерцания подруг. Словно выплывала из бурунов в тихие воды.

После катастрофы, пережитой ею лет двенадцать назад, — ничего особенного: просто муж разлюбил и ушел к другой, забыв и о двух дочерях, — она научилась жить без любви, радуясь тому, что живет, что видит, слышит, чует Божий мир, в котором растут ее дочки, но покой не вернулся к ней. И каждое ее утро как бы повторяло утро катастрофы: в беспамятстве первых мгновений после сна сердце чуяло беду так же остро, как и тогда. Сердце колотилось и замирало в страхе. Так она просыпалась.

Осознавала, что все это то, прежнее, а не дурное предчувствие новых бед, и настраивалась для нового дня. Ведь каждый день нес с собой невнятную угрозу: две дочери — обширная мишень, а в обороне — она одна. Потому ей надлежало быть спокойной, веселой и находчивой. И Вера старалась. Только одно ей досаждало: не переставала чувствовать позади себя, за спиной, холодок пустоты, раскрытости пространства. Все время холодило спину. Мерзла спина. Она уж думала, что это какая-нибудь недостаточность кровообращения, и всегда теперь набрасывала шаль на плечи. Но вот оказавшись на юге, впервые за эти годы забывала о шали. Ощущение пустоты за спиной целиком ушло в умозрительный ряд: там, сзади, не было прошлого. Одна черная холодная дыра. Ничто. Догадывалась она об этом давно. Еще девочки ее были в том возрасте, когда с непонятным пылом доказывают матери, что замужество — это дикость и глупость, что вот они, лично, ни-ко-гда замуж не пойдут. Вера подозревала, что их пыл, наверное, даже не осознаваемый ими призыв к ней: мама, докажи, что это не так! Ну да: им требовалось «доказательство от противного». Они жаждали опровержений. Они храбро выставляли «конкретные доказательства» — вычитанное где-то, может быть в дневниках у подруг: «Замужество — это могила даже самого горячего чувства и страсти!» И голос Альки-прим, Александры, дрогнул на роковом слове «страсти». Зато Алька-ту, то есть вторая по-английски, Алевтина, вечный «кулацкий подголосок» старшей сестры, повторила твердо-звонко: «…и страсти!»