Читать «Женские истории пером павлина (сборник)» онлайн - страница 32

– Вы знакомы?!

Хотелось мне ответить – и даже очень близко. Но, памятуя нравы, бытующие в этих краях, сказала по протоколу:

– Мы коллеги.

Знаете, что запало в мою память после этой непродолжительной командировки? Ни за что не догадаетесь. Не сложности со сдачей наших систем. Не дни, напролет проведенные в грохочущих цехах. Не споры до хрипоты с представителями заказчика.

Тулома, Лотта, Нота. Эти для меня чарующие названия рек запали в мою память с ощущением свежести ощущений. Все как будто давным-давно прошедшее и вернувшееся. Темнота полярной ночи усугубляла все мои чувства. Тактильные. Вкусовые. Слуховые и зрительные. Ничто не отвлекало.

– Ты не изменилась, – лгал мужчина, и я ему верила.

– Ты все так же юна. И телом и душой, – продолжал он лгать, и я ему верила.

– Ты моя желанная, – предел вранья, а я верю.

Ну, что, скажите, мне делать, если и он, этот мужчина, мне тоже мил и желанен? Как будто вернулось мое детство и отрочество. С их тревогами, страхами и надеждами, граничащими с чувственными вожделениями.

На двадцать первый день моей командировки Евгений объявил:

– Отсюда я уеду только в качестве твоего мужа.

– Ты рассуди: по нашему Закону о браке и семье браки регистрируются по месту жительства одного из брачующихся. Я прописана в Ленинграде, ты – не знаю где. Тут полярный круг. Воспетая бардами шестидесятая параллель. Наш союз своею лапой скрепит белый медведь. Так, по-твоему?

– Имя этого белого медведя, – Женя произнес имя секретаря ЦК партии, депутата Верховного Совета СССР, который приехал на подписание акта сдачи объекта по проекту № 274.

Так, наверное, впервые в Союзе и в единичном случае брак был зарегистрирован не по месту жительства, а по месту командировки жениха и невесты.

Вы когда-нибудь ели строганину и запивали ее азербайджанским коньяком «Агдам» на морозе под тридцать по Цельсию? Вы в своей жизни хоть раз принимали ледяную купель в проруби реки Тулома? Какой фейерверк устроили офицеры по поводу моего крещения в поморки.

Пистолетные выстрелы ПМ тонули в грохоте автоматных очередей из АКМ.

А баня на льду! А изжаренный целиком молочный поросенок. А… А… И еще раз А…

Провожали нас почти все члены приемо-сдаточной комиссии. На двух штабных «Уралах» мы ехали из Североморска в Мурманск. Там, где разместились мы, капитан первого ранга – инженер хорошо играл на гитаре. Пели бардовские песни. Пили шило и ели вяленую рыбу.

Было тепло, весело и непринужденно. Женя и я сидели на мягком сиденье у кабины.

Вы спросите, отчего же мне было тревожно? Почему я не ощущала той уверенности, что была присуща мне до сей поры? Но прочь сомнения и тревоги. Я возвращаюсь в Питер. Там, на гранитом одетых берегах Невы, на запорошенных снегом дорожках парков и садов, в дворах-колодцах его, среди моих сограждан найду я ответ на все вопросы, что мучают меня после встречи с Евгением.

Стучат колеса на стыках. Гомонит вагон. Где-то, чуть фальшивя, звучит гитара, и голос с хрипотцой поет:

Я к мамочке родной,Больной и голодныйСпешу показаться на глаза…

Когда я слышала эту песню? Когда?! В какой-то момент мне показалось, что, если я не вспомню этого, я сойду с ума.